Иловайский капкан

Троих скованных наручниками братков на глазах собравшихся у дома зевак погрузили в микроавтобус, и тот покатил в областное УВД, к ждавшим там начальнику ОБОП* и прокурору.

– Молодец, лейтенант, – дружески толкнул Шубина в плечо сидевший рядом на переднем сиденье руководивший операцией майор. – Качественно работаешь.

– Все, как учили, – пробубнил Сашка сквозь балаклаву*, поправляя на голове шлем с пластиковым забралом.

После его возвращения в родной Стаханов в родительском доме, как водится, собралась близкая родня, поглядеть на бравого морпеха и поднять за него чарку. Несколько дней Сашка покуролесил с друзьями детства, возвратившимися из армии чуть раньше, а через неделю вернулся на шахту «Ильича», старейшую в Донбассе, откуда призывался на службу. До армии, после окончания техникума, он работал здесь горным мастером, теперь продолжил в том же качестве.

Была у парня и зазноба по имени Оксана, к которой он питал чувства еще до службы. Оксана училась в мединституте в Луганске, приезжала на выходные домой, они вместе ходили в кино, на танцы и катались на мотоцикле. Но дальше этого дело не шло, как ухажер ни старался.

Между тем в стране творилось что-то непонятное. В политику бывший сержант особо не вникал, но тревожные изменения он наблюдал собственными глазами. Полки магазинов пустели, цены росли, на предприятиях «Стаханов-угля» начали задерживать зарплату. То же творилось в области и по всему краю.

– Гребаный пятнистый!* – возмущались в нарядных шахтеры и выдвигали требования дирекции.

А поскольку «гвардия труда» была всегда решительной и активной, на стахановских шахтах учинили стачком, и пошло-поехало. На пространствах Союза грянули первые шахтерские забастовки.

Затем на политическом горизонте возник бывший сподвижник Горбачева Ельцин, ставший громить своего патрона с высоких трибун, призывая того к отставке и обещая светлое будущее.

– Так его, суку! – возбуждался у телевизоров рабочий класс, а интеллигенция в Москве выходила на митинги в поддержку небывалого революционера.

Бардак меж тем нарастал: случился ГКЧП, на окраинах ширились националистические движения, и пролилась первая кровь, что привело к плачевным результатам.

В декабре 1991-го усилиями Горбачева с Ельциным и при участии их западных друзей Союз Советских Социалистических Республик канул в Лету, а новые «свободные республики», с подачи Ельцина, принялись созидать светлое будущее. Украина получила самое большое наследство, включавшее индустриальный Донбасс, высокоразвитое сельское хозяйство и всесоюзную здравницу Крым – жемчужину Черноморья.

Президент Кравчук, один из подписантов Беловежского соглашения, тут же озвучил народу программу великих преобразований: реформа политической системы, приватизация и возрождение страны. Последнее – с душком национализма. В результате гербом «нэзалэжной» стал бандеровский трезуб*, а гимном песня сичевых стрельцов гетьмана Симона Петлюры. У старшего поколения жителей востока страны и в первую очередь у фронтовиков, многие из которых были еще живы, это вызвало волну протеста.

– Немецкие холуи с такими «вилами» на конфедератках стреляли нам в спины при освобождении Львова, – возмутился отец Сашки, увидев атрибут новой власти.

«Как же так? – думал Сашка, продолжая спускаться в забой дышащей на ладан шахты имени вождя мирового пролетариата. – Была страна, и нету».

В один из дней мрачный Сашка шел через парк «Горняк» к ближайшей автобусной остановке. Зарплату не выдавали третий месяц, и прошел слух о закрытии последних двух угольных предприятий объединения. Под ногами шуршали осенние листья, на душе было муторно и тоскливо.

Внезапно за поворотом аллеи он услышал собачий лай, когда же повернул, увидел потасовку.

Трое молодых парней напали на средних лет мужчину, тот отбивался как мог, а к ним, рыча, полз рыжий пекинес.

– Сволочи, – ускорился Сашка и через пару секунд оказался рядом.

Первый из нападавших оглянулся и тут же, получив удар в челюсть, рухнул на асфальт; второго, кинувшегося навстречу с занесенным кастетом, Сашка перебросил через себя, а последний ломанул в кусты, только затрещало. Пока приводил в чувство едва стоящего на ногах мужчину, остальные тоже испарились.

– Вовремя ты, – прохрипела, хлюпая разбитым носом, жертва нападения. – Дай мне Леву, пожалуйста.

Сунув потерпевшему в руки тут же ставшую облизывать тому лицо собачонку, Шубин дотащил их до ближайшей телефонной будки и набрал 03. Вызов приняли.

Через неделю, после утреннего наряда, попросив задержаться, начальник участка сообщил, что его вызывают в прокуратуру.

– Ты там ничего не натворил? – покосился на мастера.

– Да вроде нет.

Когда же после смены он приехал на улицу Коцюбинского, 13, в канцелярии сообщили, что его ждет прокурор, сопроводив в приемную на второй этаж.

Прокурор оказался тем самым мужиком с Левой, которых выручил Сашка. На нем была форма полковника юстиции, а на лбу нашлепка из лейкопластыря. Для начала, пригласив гостя сесть, хозяин кабинета высказал ему слова благодарности, а затем спросил, где тот научился так мастерски драться.