Imago

– Не совсем, – Она смеется, касаясь подбородка.

– Смотри, – Мужчина ложится на сукно, показывая, как именно он держит кий, – грудью упираешься, голова близко к стойке – и замирай! Подвижны только руки, они просто инструмент, не давай им много воли. Вот, видишь, как я двигаю кием?

– Да… Кажется, я что-то понимаю.

– Пробуй. – Он дает ей свой кий.

Нина опирается грудной клеткой в стойку, складывая в голове все, что он говорил. Краем глаза она замечает мужчину, улавливая его трепет и поддержку. Девушка ударяет, но получается не очень красиво.

– Вот, уже намного лучше! Только корпус неподвижен, помни.

Мужчина снова встает в позицию и резко демонстрирует удар: шар летит стрелой, разбивает соседние, и в лунку сокрушаются три сразу. Он – профессионал. Он величественен в своем деле, а она величественна в себе самой.

– Восхитительно, – хвалит Нина, еле заметно кланяясь лбом. Она покорена и дает свое уважение, а он отдает свое благолепие.

Бильярд – это власть и статус. Это пробужденная сексуальность, отточенная и безупречная грация. Есть мужчина и есть женщина – и сейчас они существуют с этих позиций.

– Так что происходит в вашем мире? – спрашивает мужчина у новых подруг, подавая цыгану бутылочку пива.

– Все очень грустно, – объясняет Нина, развалившись на мягком полу. – Государство не заинтересовано в приросте населения, ну, там ископаемые и Земля уже орет от боли… Они, аппарат власти, приняли решение еще несколько сотен лет назад, но предсказать все последствия нереально.

– За неправильными и сомневающимися людьми, – продолжает за подругу Агата, – установлена слежка. Эта профессия – таксостражей – актуальна последние лет триста, наверное.

– Таксостражей? – усмехаясь, переспрашивает цыган и отпивает пива.

– Это люди власти. Есть и обычные такси, передвижение самостоятельно просто запрещено. Все через такси. Посланника люди определяют по характерному запаху шоколада в салоне – это пахучка в виде таксы.

– Тогда человек твердо осознает: он оказался в этом такси не просто так и просто так он отсюда не выйдет.

– В смысле? – спрашивает юноша с щетинистой улыбкой.

– Понимаете, – поясняет Нина, вздыхая, – есть метки: силиконовые браслеты всех цветов радуги. Фиолетовый – самый легкий, чисто предупреждение, но к тебе не лезут. А красный – последняя метка, значит, ты под жестким присмотром. А еще тебя склоняют к насильственному употреблению гормонов, как бы предписание.

– Зачем?! – Цыган ошарашенно разводит руками.

– Это сложно… – соглашается Агата. – Началось это еще давным-давно, в прошлом веке. Когда-то людям дали иллюзию о том, что это их решение. Это их максимальная свобода, самые разумные действия. Но это политика. Это грязь.

– Это грязь… – будто подтверждает Нина.

Больше никто ничего не говорит.

Березка, или

Пусть краснеют сосны

Они зашли уже так глубоко в сосновый лес, что не видно начала и не видно конца. Они сейчас наедине и на одном дыхании, на одной ступени. Их разделяет только ма-а-аленький нюанс…

– Трахни меня в позе березки, – настаивает Нина, резко оборачиваясь и смотря ему прямо в глаза.

– О чем ты? – он недоумевает и легонько посмеивается. На лице проступает юношеский румянец.

Девушка придвигается к его лицу и гипнотизирует, прорываясь в его смущенный зрачок огромной сексуальной волной. Тот облизывает губы, двигаясь дальше в сосны, и трет шею.

Они заходят вглубь, теряя ориентиры. Нина встает спиной перед мужчиной в своей божественной позе и понемногу спускает лямки летнего платья.

«Взаимоотношения, складывающиеся между сосной и березой, давно привлекают внимание лесоводов и научных работников».

– Почему в сосновом лесу так много берез? И только их? – спрашивает девушка, хотя сама знает ответ. Она просто обожает, когда он объясняет ей то, в чем так блестяще разбирается.

– Ты не обманешь меня, – отрезает он, но не двигается с места. Воздух разряжен, буквально пульсирует. Его глаза приклеились к ее гибкой спине.

«Участие березы в сосновых культурах уменьшает их пожароопасность».

Платье струей падает, огибая пышные бедра, к ногам, куда и он уже готов упасть и валяться у ее стоп среди иголок и песка. Нежное солнце ласкает голую кожу, облизывает и уповает – а богиня дышит так раскаленно, так отчаянно желая прикосновений. Мужчина облизывает губы, готовый обсмоктать эту сладкую карамель, но он чересчур восхищен.

– Ты огнеопасна, и я этого боюсь, – признается тот, не в силах отлепить взгляда от своей нимфы, залитой солнечным медом.

Она поворачивается, его бархатная пума, и требует благоговения. Он пасует.

«По мнению других авторов, береза угнетает сосну3».

Мужчина ласкает ее, делает это так, как девушка хочет. Нина снизошла: Она совершает широчайший акт любви и позволяет ему касаться себя в его хотении. Бильярдист наслаждается ею по каплям:

Глоток – они в песке, среди шишек.

Другой – он пьянствует в ней.