Именинница

Пит не отвечал. Возможно, виной тому было качество связи. Все-таки Албания — не ближний свет.

— Что происходит, Пит?

— Я все еще не могу говорить с тобой об этом.

— Пит, ты не слышишь меня. Наш дом взорвали, его больше нет. Ничего больше нет!

Голос сорвался.

— Ты сейчас же объяснишь мне, что происходит, или я немедленно звоню в полицию. Решайся, Пит.

Он медлил, и на этот раз дело было явно не в плохой связи.

— Ты не станешь звонить в полицию.

— Говори…

— Чем больше ты об этом знаешь, Зо, тем хуже и для тебя, и для детей. Мы уже говорили об этом. Повторюсь, так и быть… Видишь ли, такие, как я… я имею в виду, люди, с которыми я работал раньше, спинным мозгом чувствуют, когда человек знает больше, чем ему положено. И если ты, или Хюго, или Расмус окажетесь в ситуации…

— Пит, о чем ты?

Она слышала его дыхание. И беспокойство, — оттого, что не может проконтролировать ситуацию на месте.

— Кто-то из полицейских продался.

— Кто-то…

— Да, одного из них завербовала мафия. Так они получили доступ к моим документам. Записи секретных встреч с моим куратором из полиции, информация, которую я передавал как агент, — теперь все это в их руках. И этими бумагами они пытаются меня шантажировать. Хотят принудить делать то, чего я делать не собираюсь. Именно так в школьном рюкзаке Расмуса и оказалась ручная граната. Именно поэтому я замаскировался и спрятал вас в надежном месте. Но когда я оборвал все контакты с шантажистами, они взорвали наш дом.

После того как Пит дал отбой, она долго еще сидела с телефоном в руке, а потом медленно опустилась на пол и заплакала. Иногда это единственное, что остается тому, кто лишен возможности двигаться, будь то вперед или назад, даже если оставаться на месте невыносимо.

Зофия открыла дверь. Дети ждали в прихожей.

Расмус стоял впереди, слезы на его лице так напоминали ее собственные.

Хюго за его спиной, с Луизой на руках.

— Мама, я… я хочу к тебе.

Расмус обнял мать и, похоже, не собирался отпускать.

— Тогда идем со мной, нужно переодеть Луизу.

Расмус быстро проскочил в ванную, как будто боялся, что мама передумает. Но Зофия смотрела на старшего, своего умницу Хюго, который молча передал ей младшую сестренку. Она поцеловала мальчика в лоб и оставила стоять за дверью, не задумываясь о том, что он будет делать дальше. А Хюго не собирался стоять в чужой прихожей, когда его родной дом лежал в руинах. Он осторожно прикрыл дверь ванной, — до щелчка, — и Зофия ничего не заметила. Это был его шанс разузнать все про пол в том гардеробе. Тот, который двигается, если на него прыгнуть, и имеет круглую черную рукоятку в углу за дверной коробкой. Если Хюго на этот раз повезет, он откроет люк, оставаясь снаружи гардероба, чтобы не блокировать его своим весом.

От ванной до гардероба в спальне девять быстрых шагов.

Но идти шагом невозможно, Хюго бежит.

Открывает гардероб, садится на корточки, хватается за черную рукоятку, и пол… поднимается, как крышка.

Под полом открывается черная пещера. Хюго забирается в гардероб и пытается нащупать ее стенки — безрезультатно, под пальцами пустота. Тогда он цепляется ногами за нижнюю полку, держится руками за край пещеры и свешивается вниз верхней частью корпуса. Простукивает пол с той стороны — звук гулкий, как будто внутри между двумя тонкими перекрытиями — полость.

Дыра в полу гардероба ведет в подземелье, теперь Хюго точно это знает.

И это то, что папа назвал «запасным выходом».

07.25 (Осталось 14 часов и 37 минут)

Он должен двигаться дальше.

Вперед и только вперед, чтобы не дать чувствам возможности пробудиться.

Потому что для Пита снова настал миг искушения, когда в голове рождались опасные мысли. Это было единственное, о чем Пит запретил себе думать, и в то же время ни о чем другом он думать не мог.

Зо сказала, что их дом взорван. Их лишили единственного убежища, семейного гнезда. Если это и в самом деле так, тому существует одно-единственное объяснение. Те, кто ему угрожает, заявили тем самым, что готовы сделать следующий шаг, уже в отношении людей, а не дома из дерева и камня.

Но, как и в прошлый и позапрошлый раз, Пит должен был отгородиться от всего этого, отвернуться, чтобы ни в коем случае не соскользнуть в ту оставленную им реальность.

Времени оставалось не так много, и оно шло.

Потому что должно было идти.

— Плохие новости, коллега Ларсон?

Кафе, которое выбрал Латифи, открывалось рано, но посетители собирались только ближе к полудню. А в этот ранний час здесь никого не было, кроме владельца заведения за стойкой, занятого, по его словам, приготовлением лучшей в мире пахлавы, а именно кипячением воды с сахаром.

— Можно сказать и так, — ответил Пит на вопрос албанского коллеги.

— В таком случае я могу немного скрасить ситуацию, потому что у меня хорошая новость.

С этими словами Латифи положил конверт рядом с чашкой Хоффмана.

— Только не открывай сейчас. Дождись, когда останешься один. То, что я передал тебе на крыше, были бумаги из общего архива, а эти чертежи из его секретного отделения. Тамошние сотрудники кое-чем мне обязаны, вот я и воспользовался этим.