Именинница

Я мысленно улыбаюсь. Он моет посуду. И при этом без лишних вопросов. Но ведь он живет один, кто бы еще, кроме него, это делал.

Он смеется над чем-то и качает головой, когда я выбрасываю то, что не доела, в мусорку.

– Скажи этому идиоту, чтобы не вздумал притворяться больным, – говорит Пайк. – И если он не объявится с утра, то я сам отправлюсь к нему и привезу. Мне хочется расправиться со всем побыстрее.

Я подхожу к нему и тихо ставлю тарелки на стол, затем убираю лимонад и соусы в холодильник.

– Да, да…

Я слышу, как он ополаскивает тарелки и ставит их в посудомоечную машину.

– Увидимся утром.

Пайк кладет трубку, и я вновь бросаю на него взгляд.

– Работа? – спрашиваю я.

Он кивает и выливает воду из стакана.

– Мне постоянно звонят. Мы строим офисное здание на Двадцать втором шоссе, неподалеку от городского парка. – Он поворачивается ко мне. – Но, сколько бы мы ни закладывали денег в бюджет, всегда возникают ситуации, которые выбивают нас из колеи.

Двадцать второе шоссе. Я езжу по нему на занятия в Дорал. Уверена, я не раз проезжала мимо этой стройки.

– Ничто не идет так, как задумано, – размышляю я. – И, несмотря на свой возраст, я это уже прекрасно знаю.

Он смотрит на меня, и уголки его губ поднимаются в улыбке.

– Это точно, – смеясь, говорит он.

Сердце сбивается с ритма, когда на меня накатывает дежавю. И на мгновение я вновь вижу перед собой мужчину из кинотеатра.

Я моргаю и пытаюсь отвернуться. Его карие глаза из-за кухонной лампы кажутся зеленее, а мокрые после душа волосы успели высохнуть, и сейчас Пайк больше похож на старшего брата, чем на отца Коула. Я скольжу взглядом от его улыбки к узорам на руках, пока он ополаскивает посуду.

А затем отворачиваюсь и, подняв свой телефон с кухонной тумбы, уже собираюсь уйти, но тут кое-что вспоминаю.

– Могу я узнать ваш номер телефона? – повернувшись, спрашиваю я. – На случай, если вдруг возникнут проблемы или потеряю ключ, или случится что-то еще.

Прервавшись на секунду, он смотрит на меня через плечо.

– Ой, верно. – Затем выключает кран, берет полотенце и вытирает руки. – Отличная идея. Сейчас.

Он хватает телефон, снимает блокировку и протягивает его мне.

– Запиши пока свой номер мне.

Я протягиваю ему свой телефон и забираю его, а затем вбиваю номер и свое имя. Как хорошо, что я про это вспомнила. Ведь могло случиться все что угодно. А вдруг затопило бы подвал или доставили бы посылку на его имя, или я не успею приготовить ужин в один из вечеров, и мне придется его об этом предупредить… Теперь я живу не в том месте, где могу самостоятельно принимать все решения.

Я возвращаю ему сотовый, а он отдает мой, но тут из него начинает литься громкая музыка. Отец Коула удивленно смотрит на экран моего телефона. Видимо, случайно открылся музыкальный плеер.

Проклятие.

Кухню заполняет песня Джорджа Майкла Father Figure[3], и брови мистера Лоусона взлетают вверх, когда начинается двусмысленный припев.

От этих слов у меня просто перехватывает дыхание.

Я выхватываю телефон и выключаю его.

А отец Коула начинает смеяться.

Великолепно.

– Музыка восьмидесятых? – удивленно спрашивает он.

Я провожу пальцами по волосам, а затем засовываю сотовый в задний карман.

– Да, я не шутила.

Спустя мгновение я поднимаю глаза и вижу, что он с едва заметной улыбкой смотрит на меня.

Но затем отводит взгляд, наклоняется и поднимает с пола журнал «Дом и сад», который, видимо, выпал из моей сумки.

– И, пожалуйста, зови меня Пайк, – протягивая мне свою находку, просит он. – Не мистер Лоусон, хорошо?

Мы стоим очень близко, но я не в силах на него смотреть, потому что под его взглядом все внутри переворачивается.

Я киваю и забираю журнал, так и не посмотрев на него.

Пайк возвращается к посуде, а я поворачиваюсь, чтобы уйти, но замираю.

– Ты же знаешь, что не обязан делать это? – спрашиваю я, подразумевая посуду. – Коул обещал, что сам помоет.

Я вижу, как его плечи начинают трястись от смеха, пока он наклоняется, чтобы положить несколько столовых приборов в посудомоечную машину.

– Мне тоже когда-то было девятнадцать, – посмотрев на меня, отвечает он. – Поэтому я знаю, что «позже» означает «когда-нибудь», и не факт, что «когда-нибудь» наступит сегодня.

Я фыркаю, слегка расслабившись. Он прав.

Мне не сосчитать, сколько раз я просыпалась с утра и находила полную раковину грязной посуды. Конечно, меня не очень радует, что отец Коула выполняет за него домашние обязанности. Но пусть они сами с этим разбираются.

Главное – что это приходится делать не мне.

– Спасибо, – благодарю я и подхожу к холодильнику за бутылкой воды.

Но тут мне в голову приходит одна мысль.

– А у тебя есть еще дети? – спрашиваю я.

Думаю, мне следует знать, могут ли в доме появиться другие люди. Но когда я поворачиваюсь к Пайку, вижу, что его челюсти напряжены, лоб нахмурен, а выражение лица серьезное.

– Уверен, Коул сказал бы тебе, если бы у него были братья или сестры.

От его укоризненного тона я вытягиваюсь в струнку. Ну конечно же, Коул сказал бы мне об этом. Мы знакомы уже довольно давно.