Имя для ведьмы

– Вика. – Мама сгребла грязные тарелки со стола и принялась азартно мыть посуду. – А давай мы на него порчу наведем! Верней, не мы, а ты, но я тоже приму участие! Чтоб его в три погибели скрючило!

– Мам, порчу наводить грешно. Тот, кто наводит порчу, получает себе неприятностей в двойном размере. Не стоит он того, чтобы у меня голова болела и зубы шатались...

– А тогда, тогда... можно на него налоговиков напустить! Когда последний раз декларацию подавал? Почему операции с недвижимостью не оформлены в соответствии с требованиями санэпидемнадзора?! Он замотается по чиновникам бегать!

– Ну, мам, это уж слишком! Уж лучше порча! – Слезы у меня высохли, и разговор с мамой начал веселить. – Да вообще лучше позабыть о нем! Мало ли случается неудачных романов!

– Забыть?

– Забыть!

– Вот за это мы вечерком и выпьем шампанского в машем тесном женском кругу!

– Отлично, только знаешь, мам, что-то у меня голова закружилась... Можно я пойду прилягу ненадолго, как раз до ужина? – попросила я. Честно сказать, голова моя не так уж и кружилась. Я заперлась в спальне просто для того, чтобы побыть одной. Тихонечко поплакать в подушку. Во время глобальных событий по борьбе с теткой и ее Аркаимом я как-то отвлеклась от мыслей о том, что Авдей теперь уж точно навсегда для меня потерян. А этот разговор с мамой разбередил старые раны. Авдей, Авдей... Вообще-то, он все-таки храбрый человек: не побоялся отказаться от моей любви, глядя мне в глаза. И я должна ненавидеть его за это, только что-то не ненавидится. Как ему живется, с кем, где? Магический кристалл испорчен, а то бы я превозмогла свою гордость, посмотрела бы на него. Хоть раз...

И увидела бы, как он любит другую. Или со счастливо-гордым выражением лица получает какую-нибудь престижную премию за свою писанину. Мне это нужно?

Нужно.

Во что бы то ни стало.

Я ткнула кулаком подушку, перевернула ее, чтоб была помягче, и натолкнулась рукой на твердый глянцевый прямоугольник. Книга. Которой здесь не должно быть.

«Выбор Тристана». А. Белинский.

Это тоже ваши штучки, Баронет?

Я открыла книгу и увидела вложенный в нее конверт из плотной бумаги. На конверте изящным росчерком Баронета сообщалось: «Вика, это тебе». Внутри лежали ключи и очередная записка:

«My darling! Кажется, ты горела желанием стать ангелом-исцелителем для некоей сильнопомешанной дамы по имени Наталья Гниденко? Тебе предоставляется эта эксклюзивная возможность. Это ключи от моей квартиры, адрес, надеюсь, ты помнишь. Поди туда и обрящешъ. Apropos, каланхоэ поливай два раза в неделю, остальные цветы – ежевечерне и не вздумай совать в цветочные горшки бычки от сигарет. Приеду – проверю. Остальное – по твоему усмотрению. Баронет.

P. S. На досуге зайди в гости к своей гадалке, ты знаешь, о ком я. Она и без магического кристалла способна увидеть все, что ты пожелаешь... К тому же старуха обижается, что ты после Обряда к ней и глаз не кажешь. C'est non соmmе il fait».

Великолепно. Ну все за меня решил мой потенциальный отчим! Я уж, к стыду своему, и забыла про Наташу, блаженно расслабившись в мирной обстановке собственной квартиры, ан нет, вставайте, ведьма Викка, вас ждут очередные великие дела!

Ладно. Пойду. Маму только предупрежу и пирожные доем (там в коробке как раз оставалось три штучки)...

... На что это намекает Баронет, советуя мне навестить бабу Катю?

А бычки, между прочим, я никогда в цветочные горшки не совала! Зато теперь суну. Обязательно. Из вредности.

Мама, набросив фартук поверх неизменного японского халата, сервировала стол в гостиной, задействовав для этого весь небогатый резерв моего столового стекла, мельхиора и фаянса. В центре стола уже возвышалась корзина с розами и шампанское, из кухни доносились чудесные ароматы явно не диетической пищи.

– Вика! – воодушевленно воскликнула мама. – Как тебе эти приготовления? Праздничный ужин в честь нашего счастливого избавления, а? Через часок все будет готово! Ты не могла бы потереть сыр для салата?

– Мам, ты извини... – я протянула ей записку.