Имя на камне

«13 января 1944.

Уважаемая мать боевой и храброй дочери — Клары!

Считаю своей святой обязанностью сообщить вам, уважаемая мать хорошей дочери, о том, что ваша дочь Клара находится на верном героическом пути. Боевая и храбрая девочка, но с особым — упорным характером, в настоящее время выполняет боевое задание командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками. Жива и здорова, чувствует себя прекрасно. Ее краткие сообщения получаем ежедневно. Она пользуется заслуженным авторитетом и уважением. Пишите ей, можно посылочку. И по мере моих возможностей я постараюсь переслать их Кларе.

Прошу не беспокоиться, она находится вместе с моими доверенными товарищами. И я не сомневаюсь в том, что она будет получать вторую правительственную награду.

С приветом П. Смирнов».

Получила, но уже посмертно.

И последнее письмо его уже после гибели Клары.

«Уважаемый Трофим Степанович и Екатерина Уваровна!

Пишу о дочери вашей, о дочери моей Родины, о храбром воине нашей Красной Армии, герое Отечественной войны, павшей в борьбе за нашу любимую Родину…

19 июня 1944 года в районе Слоним, с группой товарищей и друзей по оружию, в неравном бою смертью храбрых погибла она.

Вечная память вашей любимой дочери. Вместе с вами разделяю ваши страдания и вместе с вами остаюсь с ясным сознанием того, что Кларочка, воспитанная вами в духе любви к Родине, честно исполнила свой долг.

За боевые отличия в боях с немецкими захватчиками Кларочка дважды награждена правительственными наградами, орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Будьте мужественны.

С глубочайшим уважением П. Ф. Смирнов».

— Ведь мы ничего не знали, — рассказывает Екатерина Уваровна. — Писем от нее нет, да ведь они и приходили-то не так часто. И она предупреждала: нет писем — не беспокойтесь… Извещение о смерти Клары мы получили шестого ноября сорок четвертого, то есть спустя пять месяцев после ее гибели. Извещение взяли соседи, скрыли от нас, не знали, как сообщить нам… Потом сказали отцу…

19 ноября было воскресенье. В этот день муж получил письмо от Смирнова. Ну, и из него мы все узнали… Тут и соседи отдали мужу повестку… Я-то не знала, мне опять ничего не говорили. Вижу, муж очень подавлен чем-то… Я стала спрашивать, что случилось? Он молчит… И я все поняла…

Как только освободили город Слоним, муж поехал туда. Он должен был опознать ее, нашу Клару. И узнал ее — по щербинке на зубе… Приехал седой…

СВЯЗНЫЕ КИМА

В Киев я прилетел в солнечный полдень. По дороге с аэродрома к городу я, впервые приехавший в столицу Украины, был поражен открывшимся видом на Киево-Печерскую лавру. Золотые купола ее как бы плыли над Киевом. А город надвигался, вставал на крутых склонах Днепра. Тепло. В лицо бьет южный июньский ветер. Вот и Крещатик.

Расположенный на высоких холмах, Киев как бы покачивался, переливался и с каждой улицы, с каждого поворота открывал приезжему новую свою грань. Еще четверть века назад, когда по Крещатику прогуливался Кузьма Гнедаш, кругом были руины…

Остановившись в гостинице, я отправился на поиски авторов письма в редакцию, под которым стояли две подписи — Виктор Алексеев и Алексей Булавин и приписка:

«Нам выпала тяжелая судьба пережить своего командира и отдать последнюю почесть у могилы Кима и Клары».

Оба они значились в списке членов центра Нового. Алексеев шел под кличкой «Знаток», Булавин — «Мордвин». И опять, кроме них, никто этого знать не мог.