Имя ветра

– Эй, Фен, – сказал я, – а ты слыхал историю про лудильщика, тейлинца, крестьянскую дочку и маслобойку?

Фен ничего не ответил. Его бледное лицо было напряженным и сосредоточенным.

Я отказался от попыток его отвлечь. Фентон слишком хитер, чтобы дать себя сбить подобным образом. Кроме того, мне оказалось трудно поддерживать концентрацию, необходимую для того, чтобы защитить свою свечку. Я еще глубже погрузился в «каменное сердце» и забыл обо всем на свете, кроме двух свечек, куска фитиля и соломинки.

Минуту спустя я покрылся липким холодным потом. Я вздрогнул. Фентон это увидел и улыбнулся мне бескровными губами. Я удвоил усилия, но его свечка игнорировала все мои попытки ее зажечь.

Прошло пять минут. Весь класс молчал как каменные изваяния. Большинство поединков длилось минуту-две, быстро обнаруживалось, что кто-то из противников хитрее или обладает более сильной волей. Теперь обе руки у меня заледенели. Я увидел, как на шее у Фентона судорожно дергается мышца, словно бок лошади, пытающейся согнать кусачую муху. Его поза сделалась напряженной – он сдерживал дрожь. От фитиля моей свечи потянулась струйка дыма.

Я упорствовал. Я чувствовал, что мое дыхание с шипением вырывается сквозь стиснутые зубы, что губы у меня растянуты в зверином оскале. Фентон как будто ничего не замечал, взгляд у него сделался стеклянный и несфокусированный. Я снова вздрогнул, так сильно, что чуть было не упустил из виду дрожь его руки. А потом голова Фентона начала медленно клониться к столу. Веки у него закрылись. Я стиснул зубы – и был вознагражден, увидев дымок, закурившийся над фитилем его свечи.

Фентон деревянно повернул голову, посмотрел, но вместо того чтобы собраться и дать отпор, медленно, тяжко махнул рукой и уронил голову на сгиб локтя.

Он не поднял головы, когда свечка возле его локтя робко ожила и вспыхнула. Послышались разрозненные аплодисменты, смешанные с изумленными возгласами.

Кто-то хлопнул меня по спине:

– Ну надо же! Гляди-ка, вырубился!

– Нет, – хрипло ответил я и потянулся через стол. Негнущимися пальцами я разжал кулак, сжимавший кусок фитиля, и увидел кровь на ладони.

– Магистр Дал! – сказал я так быстро, как только мог выговорить. – У него переохлаждение!

Говоря, я заметил, какие холодные губы у меня самого.

Но Дал уже и сам подоспел с одеялом. Он закутал Фентона.

– Эй, вы! – он указал на первого попавшегося студента. – Приведите кого-нибудь из медики. Живо!

Студент убежал.

– Дурачье…

Магистр Дал пробормотал связывание для теплоты и посмотрел на меня:

– А вы бы походили! Вы выглядите не намного лучше его.

Больше поединков в тот день не было. Остальные студенты смотрели, как Фентон мало-помалу приходит в себя благодаря хлопотам Элксы Дала. К тому времени как из медики подоспел эль-те постарше, Фентон отогрелся достаточно, чтобы начать отчаянно дрожать. Его завернули в теплые одеяла, принялись аккуратно отогревать симпатией, и через четверть часа Фентон наконец смог выпить горячего, хотя руки у него по-прежнему тряслись.

К тому времени как суматоха улеглась, был уже почти третий колокол. Магистр Дал сумел рассадить студентов по местам и заставить угомониться достаточно, чтобы сказать им несколько слов.

– Сегодня мы с вами видели хрестоматийный пример лихорадки связывателя. Тело – вещь тонкая, и быстрое снижение температуры на несколько градусов может вывести из строя всю систему. В легких случаях дело ограничивается простым ознобом. Но в более тяжелых случаях дело может дойти до шока и серьезного переохлаждения.

Дал огляделся:

– Может мне кто-нибудь сказать, в чем была ошибка Фентона?

Сначала все молчали, потом один человек поднял руку.

– Да, Браэ?

– Он использовал кровь. Когда теплота уходит из крови, тело остывает как единое целое. Это не всегда к лучшему, потому что конечности способны вынести куда более сильное охлаждение, чем внутренние органы.

– А зачем же тогда кому-то использовать кровь?

– Она отдает тепло быстрее, чем плоть.

– Сколько градусов он мог вытянуть без вреда для себя? – Дал обвел комнату взглядом.

– Два градуса? – предположил кто-то.

– Полтора! – поправил Дал и написал на доске несколько уравнений, чтобы продемонстрировать, сколько теплоты это даст. – А как вы думаете, сколько он вытянул на самом деле, при тех симптомах, что у него имелись?

Повисло молчание. Наконец Совой сказал:

– Градусов восемь-девять.

– Отлично! – нехотя сказал Дал. – Хорошо, что хоть кто-то из вас что-то читал.

Его лицо посуровело.

– Симпатия не для слабых духом, но и не для тех, кто чересчур самоуверен. Если бы не мы, которые смогли оказать Фентону необходимую помощь, он бы тихо погрузился в сон и умер.

Он выдержал паузу, чтобы до всех дошло.

– Лучше честно отдавать себе отчет в пределах своих возможностей, чем переоценить их и потерять контроль над ситуацией.

Пробил третий колокол, в классе сделалось шумно, студенты встали, собираясь уходить. Магистр Дал повысил голос, перекрывая шум:

– Э-лир Квоут, вы не могли бы задержаться на минутку?

Я поморщился. Совой прошел у меня за спиной, хлопнул меня по плечу и шепнул:

– Все нормально!