Имитация. Насмешка Купидона

— Тебе нельзя здесь оставаться, Фей, — произношу я, глядя в распахнутые в потрясении глаза.

— Ты меня бросаешь? Ссылаешь куда-то?

— Нет. Я хочу, чтобы ты исчезла. Временно. Я все организую. Вопрос с работой решу. Полностью возьму на себя всю материальную сторону. Ты будешь не одна. Я приставлю к тебе людей, заботящихся о твоей безопасности.

— Во что ты ввязался, Джером? — сдавленно просит объяснений Фей.

— Я не могу сказать. Пара месяцев, малышка. Может, чуть больше. Как только все разрешится, ты вернешься, и мы поженимся.

Я замолкаю, наблюдая за сменой выражений на грустном лице. От растерянности до полного недоумения.

— Я не знаю, что ответить, — едва шевеля губами, шепчет Фей, с тоской и горечью глядя на меня.

— Ты же понимаешь, что если бы я хотел тебя бросить, то не стал бы придумывать такую сложную схему? Ты должна мне поверить и не задавать вопросов, на которые я не имею права ответить.

— Когда? — резко спрашивает она, поджимая губы, на лбу пролегает напряженная морщинка. — Когда я должна уехать?

— В субботу. В пятницу тебе придется сопровождать меня на одном мероприятии. Там будут члены моей семьи. И мне намекнули на то, что я должен взять свою подругу. Если и приведу кого-то другого, то может возникнуть подозрение, что я пытаюсь защитить тебя, держа в стороне от семьи. Если мои недоброжелатели поймут, что ты мое уязвимое место, то сделают все, чтобы воспользоваться тобой против меня.

— Ты хочешь сказать, что угроза исходит от кого-то из Морганов?

— Не бери в голову, Фей. Банальная борьба за власть. И чем меньше ты знаешь, тем лучше.

— Борьба за власть на уровне Морганов способна пролить реки крови, Джером. Не думай, что я наивна. Я не могу оставить тебя одного в змеином гнезде.

— Если ты останешься, то сделаешь меня слабым. И в первую очередь я буду думать о твоей безопасности, а не о том, каким должен быть мой следующий шаг, — отвечаю я на ее импульсивный выпад. — Мы должны поступить разумно и правильно, Фей.

— А ты не думал, что любящая женщина делает мужчину более сильным, уверенным, она вдохновляет его и направляет.

— Я думал… И ты именно такая женщина, и я не вынесу, если потеряю тебя, Фей. Слишком много и многих мне пришлось потерять. Мой страх не связан с неуверенностью. Ты должна понять.

Она какое-то время смотрит на меня, сохраняя молчание, обдумывая мои слова и принимая решение. Я знаю, насколько тяжелым оно будет, но иногда необходимо жертвовать личными чувствами и желаниями, чтобы защитить тех, кого мы любим.

— Я люблю тебя, Фей, — крепко сжимая ее пальцы, хрипло шепчу я и наклоняюсь вперед. Наши лбы соприкасаются, мы закрываем глаза, тяжело и взволнованно вдыхая пропитанный печалью и сексуальным желанием воздух.

— Я не хочу есть, Джером. Поехали к тебе. Прямо сейчас, — с придыханием бормочет Фей, касаясь кончиками пальцев моей щеки. Ведет вдоль линии скул, проводит большим пальцем по губам и отстраняясь смотрит так, словно пытается запомнить.

— Наш заказ… — с трудом выговаривая слова, напоминаю я, погружаясь в обжигающие, полные обещаний сверкающие глаза Фей.

— К черту. У нас осталось слишком мало времени, чтобы тратить его впустую.

И мы не тратили, а проживали каждое мгновение, как последнее, остро, ярко, иступлено. Жестко, нежно, трепетно, безумно, горько и сладко. Соленые слезы, приглушенные стоны, мечущиеся тени на стенах, густой полумрак и терпкий пряный аромат страсти, любви, наслаждения с примесью боли и отчаянья. Наши сердца и тела неистово бились в одном ритме, отчитывая минуты до рассвета. Быстро, как же быстро бежит время, когда пытаешься его удержать, остановить, растянуть до бесконечности, забывая обо всем, что ждет завтра, скрывается за первыми лучами рассвета, неумолимо крадущимися по разбросанным на постели подушкам.

Когда я был ребенком, то, как и все, боялся темноты и жутких ночных чудовищ, прячущихся под кроватью, в шкафу, в углах, выглядывая в тот момент, когда в доме затихают звуки. И я оставался с ними один на один, беспомощный, слабый, и смотрел, затаив дыхание, пока они не начинали двигаться, а потом прятался под одеяло и засыпал, представляя, что нахожусь в самом безопасном в мире месте. Детские страхи такие яркие. Запоминающиеся. Как и детские слезы, пролитые по тем, кого мы любили больше жизни, по тем, кто был для нас крепостью, стеной, через которую не могло просочиться зло. Детские страхи самые наивные, потому что с годами мы понимаем, что настоящие твари и монстры прячутся не во тьме, они пируют в свете дня, не боясь ни закона, ни возмездия. И чтобы дать им отпор, нам приходится притворяться такими же, обходить установленные правила, нарушать собственные запреты, пытаясь не забыть самое главное — кто мы, и ради чего сражаемся.