Император и шут

— Похоже, мне не остается ничего другого, как утереть горькие слезы и взвалить на себя бремя властителя. Поверь, я не желал подставлять свои плечи под столь суровую тяжесть. Но что поделаешь? Ладно, тогда прими прощальный дар, мой юный друг. Держи сувенир, на память!

Резким, но каким-то небрежным взмахом кисти пират швырнул нечто через разделявшую их с Рэпом группу придворных, словно мяч бросил.

Машинально вытянув руку, Рэп поймал это... оно было небольшим... красным... Нечто размерами приблизительно со сжатый кулак...

В ту же секунду Рэп вскрикнул и отскочил, словно обжегшись, а из его разжавшихся пальцев выпал странный дымящийся предмет. Никто еще и опомниться-то не успел, а фавн исчез. Полностью. Дико завопив, вельможи кинулись врассыпную, стремясь убраться подальше от того места, где стоял Рэп.

На траве тоже ничего не было, кроме пятен крови. Вместе с Рэпом исчез и подарок Калкора.

— Что это было? — вскочив на ноги, рявкнул Итбен. — Что происходит? — тщетно допытывался регент.

Калкор с преувеличенным недоумением пожал плечами, по которым струйками стекал дождь.

— Понятия не имею, ваше высочество, — глумился пират. — Очевидно, мастер Рэп отозван по срочному делу. Подозреваю, что его друг неожиданно занемог. — И варвар громко расхохотался.

Регент был настолько ошеломлен, что молча взирал на веселящегося тана, а придворные содрогнулись, когда до них дошло, что на их глазах вершились два колдовских действа: появление в руках джотунна того, что он бросил парню, и исчезновение фавна. В меховой набедренной повязке Калкора спрятать что-либо было просто невозможно. Руки пирата мгновение назад были пусты. Никто толком не успел успокоиться, как Рэп вновь объявился на прежнем месте. Вельможи опять кинулись прочь, оставив противников один на один. Лицо Рэпа приняло желтоватый оттенок, а глаза — возможно, из-за татуировок — казалось, вылезли из орбит. Парень смотрел на тана, пытаясь заговорить, и не мог вымолвить ни слова, задыхаясь, как после длительной и интенсивной пробежки.

— Конечно, буквально это сердце не золотое, — вздохнул Калкор, — но я уверен, что у него имелось множество качеств, достойных восхищения.

— Чудовище! — выкрикнул Рэп срывающимся голосом. — Злобный дьявол!

— Не льсти — не поможет. Избавь меня от своей благодарности, она неподобающе торжественна.

— Бессердечная тварь!

— Бессердечная? — переспросил Калкор с обиженным видом. — О нет! Только не я! Он — да, но что ты хочешь от простого моряка? Ты ведь не пытался вставить ему этот орган обратно, не так ли?

Рэп повернулся к Инос. На лице фавна был написан такой необъятный ужас, что она съежилась и молча ждала, что он скажет.

— Хорошо! — почти рыдая, прокричал он. — Я сделаю это! Принимай вызов, и я зарублю эту свинью для тебя.

После своих слов он развернулся на каблуках и помчался прочь от императорской ложи.

— Эй, ты! — завопил Итбен, вскакивая с трона и сжимая кулаки. — Вернись, тебе говорят! Стража — схватить этого типа!

Преторианцы не медлили. Придворные тоже бросились кто куда. Инос не сомневалась: погоня за Рэпом пользы не принесет.

«Если Рэп стал колдуном, бегают они попусту», — решила она.

— Инос!!!

Кэйд таращилась на племянницу в немом восторге. Инос ответила искренним изумлением.

— Твои щеки, дорогая моя! — всплеснула руками тетушка.

Инос ощупала ошметки белил и румян на своих щеках и подбородке, но под расплывшейся косметикой была нежная бархатистая кожа. Только сейчас Иносолан поняла, что не чувствует привычной боли.

2

День, казалось, продолжался целую вечность.

Прежде чем вернуться во дворец, Итбен отправил туда тех, кого он избрал своими жертвами. Первой в этом списке была Инос. Ее усадили в карету, которая подпрыгивала на каждом камушке, основательно встряхивая пассажиров. Инос сопровождали трое легионеров, неразговорчивых, суровых служак, так что все вопросы оставались без ответа.

Слава о красоте Опалового дворца гремела на весь мир, но так как Инос ввели с черного хода, ничего знаменательного она не увидела. Проводив ее в комнату с глухими стенами и сдав с рук на руки мощным теткам, легионеры удалились.

Безусловно, злить императоров или их наместников — затея опасная, Инос отлично это сознавала и с трепетом ожидала допроса. Но, поразмыслив немного, она обнаружила, что гнев регента не смущает ее. Даже перспектива оказаться с поджаренными пятками не могла бы испортить ей этот счастливый день. Поскольку Рэп был жив и здоров, остальное не имело никакого значения. Пусть Азак сам хлопочет и об избавлении от проклятия, и о сохранении Алакарны, и об этой идиотской войне... Инос не собиралась сопровождать его обратно в Зарк. Пусть султан, если захочет, весь остаток жизни целыми днями гоняется за козами, а ночи напролет плодит сыновей — и ей будет безразлично, если, уезжая, он забудет попрощаться с бывшей женой.

Великолепно, что Кэйд умудрилась спастись, но главным все же было то, что Рэп жив и любит ее.