Император из двух времен

Ведь кайзер вовсе не шутил. Более того, для того чтобы Изабелле и Лиотэ яснее там в Орлеане думалось, он затеял у границ Франции просто-таки грандиозные военные маневры, явно демонстрируя свои возможности и перспективы лягушатников в случае войны. На маневры даже пригласили иностранных наблюдателей, в том числе и французских. Насколько я знал из докладов графа Игнатьева, королева Изабелла весьма обеспокоилась таким поворотом дел у своих границ, а французский генштаб лихорадочно просчитывал варианты, периодически впадая в панику. Из Орлеана немедленно отправились в Лондон и Вашингтон спешные депеши, призванные прояснить позицию Великобритании и США в случае начала войны с Германией.

Но, насколько я мог судить по информации из других источников, ни Лондон, ни Вашингтон решительно не были готовы к большой войне. Ни технически, ни общественно. Так что в этом вопросе кузен Вилли рассчитал всё верно. Что ж, посмотрим. Как говорится, безумству храбрых поём мы песню.

Во всяком случае, сразу после начала германских маневров у границ Франции королева Изабелла подтвердила своё присутствие на церемонии открытия Летних олимпийских игр в Москве 1 мая этого года. А это значило, что она закладывала себе примерно месяц на то, чтобы определиться, с кем ей дружить домами. И наверняка захочет каких-то весомых гарантий. Конечно, кое-какие соображения на сей счет у меня имелись. Осталось только определиться с вопросом: а нужна ли нам Франция вообще?

Понятно, что вопросы с кайзером не ограничились одной лишь Францией. Скажу больше – Франция была, хоть и важным, но все же эпизодом наших больших переговоров.

Очень больших.

Масштаб приготовлений Германии ко второй части Великой войны меня просто поражал.

Чего стоит только договор о совместном подъеме со дна моря немецких боевых кораблей и прочих судов, ведь только на дне Балтики после битвы при Моонзунде валялось в разной степени целостности более трехсот вымпелов, среди которых был десяток линкоров и линейный крейсер. Да, мы вели свои работы по подъему, но наш интерес в первую очередь был связан не с подъемом самих линкоров (дорого и сложно, опыта мало), а с выемкой со дна моря орудийных башен, которые остро требовались нам в качестве орудий береговой обороны и для прочих ништяков в виде орудийных стволов, с производством которых у нас по-прежнему были огромные проблемы. Так на том же Острове стояли башни линейного крейсера «Гёбен» и легкого крейсера «Бреслау», а отнюдь не отечественные.

Собственно, вопрос был не в подъеме, хотя и в нем тоже.

Но не в нём. Не в нём.

Рейх очень хотел быстро восстановить численность своего флота и еще больше хотел бросить перчатку вызова Великобритании. А для этого нужно было много-много кораблей, и причем быстро. За ближайшие десять лет Германии нужно было достичь паритета с Британией. Но никакие мощности фатерлянда не позволяли рейху так быстро строить или восстанавливать корабли.

Поэтому в ход было пущено все, включая «собирательство по помойкам» в виде подъема затонувших кораблей. А бо́льших «залежей» сравнительно новых (и даже новейших) кораблей, чем в районе Моонзунда, и сыскать было непросто.

Мы их, конечно, неспешно поднимали, но, как я уже упоминал, большей частью в виде башен орудий главного калибра. Немцам же нужны были именно корпуса линкоров, поскольку они собирались, восстановив их корпуса, оснастить линкоры новейшими 380-миллиметровыми орудиями.

В связи с этим мы договорились с кайзером о совместных работах по подъему в районе Моонзунда, в бывшей бухте Стения, а также на месте сражения у Пулы в Адриатическом море. Впрочем, в последнем случае будут поднимать немцы и итальянцы. Нам нужен был опыт таких работ, а немцам нужны корпуса тяжелых боевых кораблей. Ну, и металл от прочего хлама. На металлолом, ибо металл судов и кораблей был достаточно дорогим и качественным. Всё поднятое мы делили пополам с условием, что всё, кроме башен и стволов к ним, мы продадим Германии. По довольно приличным ценам, кстати.

Все эти работы будут вестись в рамках принятой рейхом Большой кораблестроительной программы, которая должна была до 1925 года пополнить германский флот минимум четырнадцатью или шестнадцатью линкорами, в числе которых будут и четыре новейших линкора проекта «L-20» с восемью 420-миллиметровыми орудиями главного калибра. Также предполагалось производство четверки еще более новых и совершенных линкоров проекта «L-24», но там еще не было все до конца понятно, поэтому их не считали. На верфях Германии закладывали еще четыре корабля серии «Байерн» – чуть устаревшего, но тоже очень современного типа. У нас таких не было ни одного. От слова совсем.

Поднятые и проданные немцам корабли в случае наличия перспектив восстановления отводили в доки для ремонта. Поскольку верфи Германии не справлялись с такой разовой и срочной нагрузкой, то Берлин предложил нам и итальянцам поучаствовать в процессе восстановления мощи Kaiserliche Marine, да так, что мы ударили по рукам и получили большие заказы.