Император Мэйдзи и его Япония

Для подданных императора и рядовых потребителей, подавляющее большинство которых жили от получки до получки, война, помимо патриотических восторгов и похоронок, означала очередное повышение цен. Как им было не повыситься, если страна потратила на войну семь довоенных бюджетов – около двух миллиардов иен? Эта сумма превышала расходы на войну с Китаем в восемь с половиной раз. Из 10 миллионов трудоспособных мужчин не менее 2 миллионов так или иначе работали на военно-промышленный комплекс. Все они говорили о том, что война им по сердцу, но где-то в самой глубине души они думали по-другому. В годы войны у чадолюбивых японцев резко упала рождаемость. И дело не только в том, что солдаты были оторваны от радостей жизни. Реальная зарплата простых японцев сокращалась из-за инфляции, им было все труднее сводить концы с концами – они платили все новые и новые налоги, они платили и за правительственные займы, сделанные во время войны в Нью-Йорке и Лондоне. Япония сумела провести индустриализацию, практически не прибегая к заимствованиям за границей, вести без них победоносную войну она не сумела. Это был налог на превратно понятый патриотизм. В свое время генерал Грант советовал Мэйдзи не делать иностранных займов. Державы с удовольствием дают взаймы, но только затем, чтобы поставить заемщика в зависимое положение, – говорил многоопытный генерал. Тогда правительство вняло его совету, теперь оно утратило прежнее благоразумие. Писатель Арисима Такэо с горечью записал в своем дневнике, что день войны стоит 500 тысяч долларов. За два таких дня можно построить превосходный университет. А университетов в Японии было всего два – в Токио и в Киото.

С 1894 года налоги возросли в 4,3 раза. Два десятилетия назад вопрос о земельном налоге – платить три процента или же два с половиной – служил предметом серьезных дискуссий. В 1905 году он составил уже пять с половиной процентов, и ни у кого особых вопросов это не вызывало. «Надо потерпеть», – говорили люди и платили, платили, платили. За два прошедших десятилетия управляемость народом стала намного лучше, он стал явно послушнее. Внимательный наблюдатель улавливал глухое недовольство, но оно не принимало угрожающего характера. Люди, прошедшие обязательный курс обучения в школе и в армии, воспринимали свои бытовые проблемы с пониманием к нуждам страны. За прошедшие годы их кругозор существенно расширился. Теперь им было стыдно думать о себе – блеск империи слепил их.

Японско-русская война послужила прологом к ужасающим войнам ХХ века. Многие и многие японские семьи потеряли своих сыновей или получили их обратно калеками. Все эти жертвы были принесены во имя императора Мэйдзи – продолжателя династии первоимператора Дзимму. Раньше японцы гордились беспрецедентной непрерывностью династии. Теперь к этой «хронологической» гордости добавилась «гордость территориальная»: Япония обзавелась заморскими владениями, площадь подведомственной Мэйдзи территории увеличилась почти на 40 тысяч квадратных километров. Это была гордость «европейского» типа. Кругозор деревенских парней расширился радикально – они увидели, как выглядит мир за пределами Японии.

Вместе с заключением мира русские военнопленные стали возвращаться из Японии на родину. Их было около 80 тысяч. Все очевидцы свидетельствуют о том, что в лагерях обращались с ними хорошо: хорошо кормили и не издевались. Заключенным разрешали выходить в город, гулять, посещать театры, спортивные состязания, горячие источники и даже публичные дома. Власти не противились тому, чтобы офицерам и солдатам по-прежнему выплачивалось денежное довольствие. Самого отца Николая до концлагерей не допускали, русских войсковых священников из страны выслали, но японские православные священники служили молебны, ободряли пленных, окормляли их. На Пасху для каждого из них заготовили по яйцу, что было не так просто, как теперь может показаться. Все эти заботы лежали на плечах небольшого «Общества духовного утешения военнопленных», все сотрудники которого были выпестованы отцом Николаем. Мэйдзи наградил «Общество» тремя серебряными чашами с изображением хризантемы. Помогая русским военнопленным, члены «Общества» продолжали при этом возносить православные молитвы за победу японского оружия.

Впрочем, плен есть плен – заключенные хворали, умирали, сходили с ума. «Сегодня получил фотографическую группу 9-ти пленных с крейсера „Варяг“, отпускаемых в Россию, по излечении их; выглядели они очень хорошо, так что прямо можно сказать, что их заботливо лечили и содержали; по крайнему сожалению только – четверо калеки на всю жизнь: у каждого отрезано по одной ноге»[339]. В японском плену скончалось 354 человека[340].