Император Наполеон

Это верно. Фуше в те дни действительно «извивался, как беспозвоночно - гибкая гадина, между союзниками, Бурбонами, Наполеоном и революционным Парижем. Он сообщил Веллингтону о намерении Наполеона ехать в Америку, испрашивая будто бы для него пропуска, а на самом деле давая возможность англичанам усилить крейсерную блокаду берегов», дабы не выпустить их главного врага на волю[1804]. Ведь союзники планировали тогда различные варианты расправы с «врагом человечества», каковым они сами себе и всему человечеству представляли Наполеона. Веллингтон считал достаточным выдворить императора на край света, первым назвав остров Святой Елены более чем в 2 тыс. км от ближайшего

побережья (Южной Африки), а премьер-министр Англии лорд Р. Б. Ливерпуль предлагал «выдать Бонапарта французскому королю, чтоб он мог расправиться с ним, как с бунтовщиком». Блюхер носился с идеей расстрелять или повесить Наполеона перед фронтом прусской армии, «дабы тем оказать услугу человечеству», причем сделать эту операцию как «неотвратимое возмездие Божие» в Венсеннском замке, где был расстрелян герцог Энгиенский[1805].

Фуше все (или почти все) об этом знал и, конечно, учитывал в своих политических хитросплетениях. Уже 25 июня он прислал в Мальмезон не страдавшего излишним бонапартизмом генерала Н. - Л. Беккера, чтобы тот возглавил эскорт императорской гвардии, «с явным поручением охранять Наполеона, тайным - стеречь»[1806]

. Так определил миссию Беккера Д. С. Мережковский - определил верно по замыслу Фуше, но почему-то не учел принципиально важных уточнений Маршана к тому, как понимал и выполнял свою миссию сам Беккер. Уже по возвращении Маршана с острова Святой Елены (в 1821 г.) генерал расскажет ему, что, принимая назначение в Мальмезон, он видел свою задачу «только в том, чтобы служить императору и обеспечивать его защиту», даже не подозревая о переговорах, которые Фуше вел тогда и с Веллингтоном, и с агентом Людовика XVIII бароном Э. - Ф. - О. Витролем[1807]. В общем, Беккер только охранял императора, но не стерег его от побега, и, стало быть, Фуше в полицейских расчетах на боевого генерала промахнулся.

Сопровождали Наполеона в Мальмезон и там вместе с Гортензией старались изо всех сил скрасить его одиночество (даже в те дни и часы, когда ему как раз хотелось побыть одному) его верный гофмаршал А. - Г. Бертран (он всегда - от Эльбы до Святой Елены - был неизменно рядом с императором), бывшие министры Ю. - Б. Маре и М. Р. Савари, генералы в роли адъютантов Г. Гурго, Ш. - Т. Монтолон и Ф. - А. Лаллеман, еще два генерала, преданнейшие соратники императора - графы Ш. - Ф. Лабедуайер и А. М. Лавалетт[1808]

. В следующие дни приезжали в Мальмезон к Наполеону «мама Летиция», три его брата (все, кроме больного Людовика), жены Бертрана, Монтолона, Маре, Савари и... Мария Валевская, а вместе с ней ее (и Наполеона) сын Александр.

О последней из встреч Наполеона с его «польской Мадонной» сведений немного. Все, о чем мог вспомнить Александр Валевский (ему тогда было лишь немногим больше пяти лет) и что добавил к этому из других источников Андре Кастело, обобщил самый дотошный из биографов Валевской Мариан Брандыс. Поскольку Мария и Александр приехали в Мальмезон вечером 28 июня, а на следующий день они уже навсегда простились с Наполеоном, их встреча была недолгой и безрадостной. Вот фрагмент из воспоминаний А. Валевского: «Мы прибыли к вечеру в Мальмезон. Настроение было грустное, похоронное. Подробности этого визита очень смутно сохранились в памяти. Правда, у меня перед глазами фигура императора, я вижу черты его лица, вспоминаю, что он меня обнимал и, кажется даже, слеза скатилась у него по лицу... Но что из того? Я не помню ни слов, которые он мне сказал, ни одной другой подробности...»[1809]

А вот как представлена эта сцена у А. Кастело (цитирую по М. Брандысу): «Мальмезон... Наполеон принимает графиню Валевскую и маленького Александра. Она долго плачет в его объятиях и предлагает ехать с ним в изгнание... Он обещает вызвать ее к себе, если позволит ход событий. Но ход событий - и она хорошо это знает - обяжет императора творить свою легенду, остаться в памяти своих потомков в роли мученика, создать тем самым трон для Орленка, а не доживать по-обывательски с одной из фавориток, будь ею даже сладостная Мари»[1810].

Встречу в Мальмезоне М. Брандыс очень точно определил как «заключительный аккорд исторического романа» Наполеона и Марии Валевской: «...с этого момента Наполеон исчезает из биографии Валевской»[1811], как, впрочем, и она тоже - из биографии Наполеона.