Император Николай II. Трагедия непонятого Cамодержца

Таким же абсурдом являются рассуждения, что к началу XX в. на русском престоле была не Династия Романовых, а Гольштейн-Готторп-Романовская Династия. Эти «мудрствования» основываются на том, что Император Петр III по отцу был Гольштейн-Готторп, а по матери – Романов. Однако эти «мудрецы» почему-то называют правящую сегодня английскую династию Виндзорской, хотя по логике она должна именоваться династией Глюксбургов, так как отцом детей королевы Елизаветы II является принц Филипп Глюксбург. Однако, согласно прокламации 1952 г., потомство Елизаветы II по-прежнему относится к династии Виндзоров, и никому в голову не придет называть ее Глюксбург-Виндзорской.

Неоднократно приходилось слышать утверждение: «в России цари были немцами», потому что, дескать, они женились на немецких принцессах, и с каждым новым браком доля русской крови уменьшалась, а доля немецкой увеличивалась. В действительности к XVIII–XIX вв. история династических браков между европейскими правящими Домами насчитывала уже много столетий. Это в полной мере относится и к владетельным домам Германии. Поэтому ни о какой чистоте немецкой крови германских государей идти не может. Так, в числе предков курфюрста Саксонского Августа Сильного и прусского короля Фридриха Великого, помимо немцев, были англосаксы, скандинавы, французы, итальянцы, испанцы, византийцы, кельты, баски, славяне, литовцы, венгры, монголы и армяне. Причем в процентном соотношении доля славянской крови следует за долей собственно немецкой[41]. Прапрапрабабка Николая II Императрица Екатерина II Великая была потомком первого русского Государя Рюрика и святого Великого Князя Владимира – Крестителя Руси[42].

Среди дальних предков Императора Николая II числятся: князь Западного Поморья Вартислав II, князь Восточного Поморья Мстивой I, Великий Князь Сербии Стефан Зивидич Неманя, король Польши Болеслав Храбрый, другие славянские князья и короли. Ложное впечатление о «германском происхождении» русских царей создаётся за счёт ближайших онемеченных поколений их предков. Однако к моменту исчезновения славянских княжеских династий у немецких владетельных родов уже прочно закрепился запрет на морганатические браки, исключавший прилив в их жилы германской крови[43]. Разумеется, все вышеперечисленные «проблемы» были неизвестны русскому народу, который воспринимал Царя русским исключительно по его принадлежности к Православной вере.

Новорождённый Великий Князь Николай Александрович был долгожданным ребенком. В июле 1867 г. будущий Александр III записал в своём дневнике: «Моя единственная забота и молитва, чтобы Господь даровал нам детей, как я бы был счастлив»[44]. Спустя год его молитвы были услышаны: «6 мая/18 мая. Понедельник.

… <…> Бог послал нам сына, которого мы нарекли Николаем. Что за радость была, это нельзя себе представить, я бросился обнимать мою душку жену, которая разом повеселела и была счастлива ужасно. Я плакал как дитя, и так было легко на душе и приятно. <…> А потом пришёл В.Б. Бажанов[45]

читать молитвы, и я держал нашего маленького Николая на руках. <…> Мы благодарим Господа от всего сердца и за эту милость и благодать, которую Он нам послал»[46]. Князь В.П. Мещерский вспоминал, что Цесаревич «буквально сиял от счастья

»[47].

6 мая Русская Православная Церковь отмечает память святого праведного Иова Многострадального, но Новорождённый был назван в честь преподобного Николая Мирликийского, в память дяди и полного тезки Цесаревича Николая Александровича, скончавшегося от менингита в 1865 г. Он был старшим сыном Императора Александра II, любимым братом Великого Князя Александра Александровича и женихом Принцессы Дагмары. Последних общее горе сблизило, зародив взаимное чувство симпатии, которое переросло в любовь. Они свято хранили память «дорогого Никсы». Поэтому, когда у великокняжеской четы родился сын, вопрос о том, как его назвать – не стоял. К.П. Победоносцев, поздравляя Цесаревича с рождением сына, отмечал, что «в новорождённом Великом Князе повторилось и новою жизнью ожило для нас, милое, незабвенное имя покойного Цесаревича, которое мы у себя в сердце носим»[48].