Император Павел Первый и Орден св. Иоанна Иерусалимского в России

Итак, Державный орден в силу своей державности являлся субъектом светского права, но по собственной орденской природе находился в ведении канонического права и экклезиологии. Эта «смешанность», «двойственность» Ордена (persona mixta) не приводила к раздвоенности благодаря первенству (как историческому, так и юридическому) крестоносно-монашеского начала по отношению к крестоносно-государственному. Поэтому совершенно неправы те авторы, которые из государственного суверенитета, принадлежавшего Ордену, выводят административную независимость от церкви. Напротив: Орден лишь постольку мог пользоваться своими светскими правами, поскольку он был верен церкви.

Таковы были общие принципы существования Ордена. На практике госпитальерский союз к концу XVIII века претерпел сильное обмирщение нравов. Среди иоаннитов обычным было релятивистское отношение к обетам и к духовному наследию основателей Ордена.[28] Открыто пренебрегать монашескими нормами было невозможно; на этих нормах основывалось все существование мальтийского рыцарства с его правами и почестями. Но разнообразные попущения, вызванные человеческими слабостями и политическими амбициями госпитальеров, асе серьезнее влияли на жизнь Ордена, вынужденного нести свое светское бремя. Орден должен был искать и найти новый баланс между духовным и светским началами в своей жизни. Отсутствие баланса было чревато потрясениями.

Вокняжение императора Павла I в Ордене, провозглашенное 27 октября и закрепленное церемонией интронизации 29 ноября 1798 года,[29]

никак не может быть сочтено легитимным. Это — не оценка, а констатация. Основания для этого суждения хорошо известны[30] и — хотим мы того или не хотим — неоспоримы. Избрание было осуществлено не рыцарством всего Ордена в ходе законной генеральной ассамблеи, а одним Российским Великим приоратом, к которому присоединили свои голоса некоторые кавалеры других приоратов, оказавшиеся в Санкт-Петербурге. Нечто подобное было совершено при папе Иоанне XXII, когда избрание главы Ордена совершили рыцари, «случившиеся» в Авиньоне. Но тогда это делалось с позволения папы и во исполнение воли только что отрекшегося предыдущего великого магистра. В Петербурге же все делалось самовольно. Более того, перед избранием Павла собравшиеся в России кавалеры объявили низложенным великого магистра Фердинанда фон Гомпеша. Считать такую процедуру низложения юридически корректной немыслимо, так что Павел занял пост, еще не освобожденный предшественником. Необходимо учесть и то, что к октябрю 1798 года Павел I был лишь почетным бальи Ордена, то есть не входил в госпитальерскую корпорацию. Это лишало его права быть избранным на любую из высших должностей Ордена. Наконец, появление православного мирянина во главе католического монашеского ордена имело «необъяснимый» характер. Правда, еще на Мальте в ходе заседания 1 июня 1798 года великий магистр фон Гомпеш и Священный совет Ордена приняли решение о приеме православных кавалеров.

[31] Но ни богословское, ни каноническое обоснование не разрабатывалось, практические механизмы осуществления приема не были предусмотрены. Одним словом, Щербовиц и Туманов абсолютно правы, когда определяют вокняжение Павла как государственный переворот.

Заметим: интронизация Павла I была совершена папским нунцием в Санкт-Петербурге, архиепископом Лоренцо Литтой — активным участником российско-орденских начинаний. Это никоим образом не означает признания магистерства Павла I Пием VI или от его имени. Дело в том, что нунций — не духовный сан, а светская должность Папского государства, и Литта имел полномочия представлять Ватикан в качестве дипломата, но никак не раздавать канонические признания по собственному усмотрению.

Встав во главе Ордена, император сделал все, чтобы post factum легитимизировать свое положение. Он добился отречения фон Гомпеша (хотя это отречение не было утверждено папой); он был признан практически всеми частями Ордена, сохранившими в это темное время активные связи. В день своей интронизаций император основал второй Российский великий приорат — некатолический, обусловивший пребывание в Ордене православных мирян (но, строго говоря, не самого Павла, который достиг магистерства не через членство в этом приорате и потому не мог пользоваться его привилегиями). Папского признания Павел, несмотря на все свои старания, так и не добился.