Император Всероссийский

Еще в августе 1701 года князь Григорий Долгорукий, находившийся при короле Августе, доносил Петру: «Королевское величество изволил мне сказывать: ведомость получил, что король шведский с войсками идет в Польшу, только он о том печали никакой не имеет, а когда шведы большими войсками в Польшу вступят, то могут поляков на себя озлобить; а в нынешнем также дальнем расстоянии шведских войск от московской границы в Лифлянты войском в. в-ства потребно нападение учинить, что и помогать скоро шведским войском будет невозможно; а болши бы учинить плен и разорение, дабы войска шведские не имели в Лифлянтах довольства, отчего могут идти на зиму к себе через море».

Совет был принят; плен и разорение сопровождали движения Шереметева в Лифлянтах. После Эрестферской победы фельдмаршалу хотелось отдохнуть; но Петр не любил давать отдыха ни себе, ни другим, особенно в такое время, когда ни на минуту нельзя было ослаблять напряжение сил. Вначале января 1702 года Шереметев стал проситься в Москву: «Жена живет на чужом подворье: надобно ей дом сыскать, где бы голову приклонить». Предлог был слишком странен. Шереметев поправился и написал, что ему необходимо быть в Москве для донесения о нужных делах. «Полагаем то на ваше рассуждение, – отвечал Петр, – а хотя и быть, чтоб на страстной или на шестой приехать, а на святой паки назад».

Каптенармус, капрал, сержант и фурьер Преображенского полка (униформа с 1700 по 1720 год)

Не давая отдыха Шереметеву, Петр не давал его и человеку, который был постарше Шереметева, надзирателю артиллерии Виниусу. От 21 февраля Виниус писал царю: «Ныне приехав к Москве, господин тайный советник Тихон Никитич (Стрешнев) мне, рабу вашему, вашим великого государя указом сказал, что вы изволили потребовать от меня переводу уставу судебных воинских прав, и я, государь, в прошлом году был на вашей службе в полках с гетманом, а приехав в Глухов, с начала месяца июля лежал несколько недель в расслабленье, а которые дни было мне отраднее, в те трудился над лексиконом галанским, а над воинскими правами не работал, понеже чаял, иные люди то исправят; а ныне к Москве приехав, в домике моем обрел поставлены шведы во всех житьях и доныне не сводят; а было их сначала болши двухсот человек, и в дом меня не пустили; и жил в чужом дворе недели с три. Оттого, государь, тому делу учинилась остановка и мне не малое от постою разорение. А ныне, государь, начал в воинских правах трудитися и, поелико смогу, буду работать; однако ж рукою правою в письме мне зело тяжко, едва имя свое подписываю, но уповаю сим великим постом галанские артикулы совершить, а прочее потом. Не прогневись, мой милостивейший государь, на мя, нижайшего раба своего: воистинно стал быть дряхл, едва брожу, уж семидесятый год доходит; желание, весть Бог, есть, да сила по вся дни скудеет».

Весною дряхлый, расслабленный старик поехал в Новгород и Псков по артиллерийским делам. Возвратился в Москву и стал сбираться – в Сибирь! Надобно было посмотреть тамошние рудники и заводы. Из Тобольска Виниус писал: «С Москвы я в путь сей дался июля двадцать восьмого и, приехав чрез казанские пределы зело дальними и трудными местами, достиг в Сибирь на железные заводы, что построил князь Михайла Яковлевич (Черкаский) на реке Каменке, идеже и в иных местех толикое обрел множество руд железных, что, мню, до скончания мира не выкопаются, а чаю, что прежде леса выдут, нежели руда».

В конце мая Петр начал торопить Шереметева к выступлению из Пскова в Лифлянты. «Есть ведомость, – писал он ему, – что неприятель готовит в Лифлянты транспорт из Померании в 10 000 человек, а сам, конечно, пошел к Варшаве: теперь истинный час (прося у господа сил помощи), пока транспорт не учинен, поиском предварить».

Шереметев двинулся с тридцатитысячною армиею против Шлиппенбаха, у которого было восемь тысяч. Восемнадцатого июля армии встретились при Гуммельсгофе, и шведы потерпели страшное поражение, потеряли около пяти с половиной тысяч убитыми, триста пленными, всю артиллерию. Русские потеряли около четырехсот убитыми и столько же ранеными. Петр, узнавши о победе, писал Шереметеву, чтоб разорил Ливонию, «чтоб неприятелю пристанища (найти) и сикурсу своим городам подать было невозможно». Приказание было исполнено. Шереметев взял два значительных города (Волмар и Мариенбург), шесть малых и страшно опустошил всю страну.