Император Всероссийский

Современники Петра, жившие в условиях, созданных его деятельностью, не могли спокойно относиться к необычайному представителю власти. «Какой он государь? – говорили дворяне. – Нашу братию всех выволок на службу, а людей наших и крестьян побрал в даточные (рекруты), нигде от него не уйдешь!..» «Какой он царь?! – вопили крестьянки. – Он крестьян разорил с домами, мужей наших вобрал в солдаты, а нас с детьми осиротил и заставил плакать век!» «Какой он царь? Враг, оморок мирской, – говорили в народе. – Сколько ему по Москве ни скакать, быть ему без головы…» «Мироед! Весь мир переел; на него, кутилку, переводу нет, только переводит добрые головы!..»[1]

Тяжелая война, рекрутские наборы, непосильные платежи и повинности угнетали и раздражали народ. Народная масса не могла понять ни целесообразности Петровских войн, ни приемов его управления, необычных и суровых, ни личного поведения Петра, мало напоминавшего царя, или вельможу, или просто благовоспитанного, «истового» человека.

Отсюда естественное заключение, что Петр не царь. Кто интересовался лично Петром, повторял басни о том, что он не царского рода, а «подмененный младенец – не русский, а из слободы Немецкой»; «и как царица Наталия Кирилловна стала отходить сего света, и в то число ему говорила: ты де не сын мой, замененный»… Но те, кто думал осмыслить шедшую от Петра «тяготу на мир» и все зло, причиняемое им народу, те дошли до мысли, что в лице Петра действовал антихрист – предусмотренная Промыслом страшная сила, с которой нельзя было бороться. От нее можно было только терпеть муки для спасения души или же бежать в леса: «по лесам жить и гореть», т. е. в добровольном самосожжении обретать то же спасение души.

Ян Купецкий

. Петр Великий

Появление «антихриста» знаменовало собой, что «ныне житье к концу приходит», и нечего было думать бороться со сверхъестественным существом, воплотившимся в Петре для общей погибели. Карающая рука Петра лишала жизни за слова об антихристе, но не могла в народе искоренить мысли о нем. Не смогла этого сделать и поучительная книга Стефана Яворского «Знамения пришествия антихриста и кончины века». Молва о том, что Петр антихрист, пережила и Яворского и самого Петра и долго жила в глухих углах раскольничьего мира.

Старообрядческая карикатура XVIII века на «антихриста» Петра Первого и «продавшегося дьяволу» священника-никонианца

Иной силой представляли Петра те люди, которые с ним работали, знали его свойства, видели результаты его деятельности, могли сравнить положение созданной Петром «империи» с положением Московского государства до Петра. То, что они чувствовали, впервые выражено в официальной речи Петру канцлера графа Головкина 22 октября 1721 года:

«Вашими неусыпными трудами и руковождением мы, ваши верные подданные, из тьмы неведения на феатр славы всего света, и тако реши, из небытия в бытие произведены и во общество политичных народов присовокуплены». Здесь искренне и правдиво была высказана мысль, что политические успехи Петра из старой Московии создали новое европейское государство и дали русскому народу новую политическую, экономическую и культурную обстановку; иначе и столь же трезво высказывал ту же мысль И.И. Неплюев: «Сей монарх отечество наше привел в сравнение (т. е. в равенство) с прочими (державами); научил узнавать, что и мы люди; одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет, и что бы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут…» Это высокое представление о личных заслугах Петра грубыми умами, жившими во вкусах того века, было превращено в литературную гиперболу.

Идея о Петре – творце современной России превратилась в идею о Петре – божестве. Виновником этой метаморфозы никак нельзя считать Ломоносова, хотя его и цитируют иногда в таких случаях. Ломоносов осторожно играл уподоблениями Петра Богу: «Ежели человека (говорил он) Богу подобного, по нашему понятию, найти надобно, – кроме Петра Великого не обретаю!» Эта фраза в «Похвальном слове Петру» (1755 года) не есть обоготворение. То же и в оде 1743 года, в стихах:

Нептун познал его (Петра) державу,С Минервой сильный Марс гласит:

Он бог, он бог твой был, Россия,Он члены взял в тебе плотские,Сошед к тебе от горьних мест;Он ныне в вечности сияет,На внука весело взирает,[2]

Среди героев, выше звезд.

Надо соображать, что это – слова бога Марса, имеющего в виду Олимпийских «богов» и греческих «героев». Указывая в своих «Надписях к статуе Петра Великого» на то, будто русские люди «не верили, что Петр един от смертных был, / Но в жизнь его уже за бога почитали», Ломоносов оговаривается, что так бы поступать не должно, что так «…вера правая творить всегда претит».

Бартоломео Карло Растрелли. Бронзовый конный памятник Петру I перед Михайловским замком в Санкт-Петербурге