Империя хирургов

Начало разговора было столь неожиданным, что я не нашел, что ответить. За время всех моих странствий по миру от одного очага науки к другому мне очень редко доводилось слышать слово «Бог». Я еще не знал, что Кохер является выходцем из семьи, где родители были гернгутерами, поэтому кроме отцовских склонностей к изучению наук и таланта математика он унаследовал еще и набожность матери. Пока я озадаченно молчал, он добавил: «Когда несколько месяцев назад я отправлял Вам телеграмму, я был готов со спокойной совестью заняться болезнью мисс Кэбот. Между тем, появились некоторые новые факты, о которых я должен Вам рассказать, прежде чем мы сможем приступить к обсуждению случая Вашей пациентки». Он сделал паузу, а затем продолжил: «Сегодня вечером Вы были в моем госпитале. По воле случая, в коридоре, ведущем к моей лаборатории, Вы видели нескольких несчастных, которых, согласно жестокой медицинской терминологии, мы зовем кретинами. Когда-то они были такими же людьми, как мы с Вами…»

«Мы научились, – сказал он, – технически безупречно осуществлять операции по удалению зоба. Мы научились останавливать кровотечения. Мы научились быть осторожными и нашли способ избежать повреждения голосовых связок. Тетания Бильрота – осложнение, которое встречается не настолько часто, чтобы заставить нас изменить нашим хирургическим методам. Но произошло кое-что еще». Он заговорил громче. «Наш опыт в проведении подобных операций недостаточно велик, и самонадеянно было делать вывод о том, что щитовидная железа не является жизненно важным органом, а следовательно, может быть полностью удалена. За девять лет я провел тридцать девять операций по полному удалению щитовидной железы. Тридцать одного пациента я отправил обратно домой по причине отсутствия у них каких-либо послеоперационных патологий. Но, к сожалению, я не предпринял дальнейшего наблюдения за ними и не осведомлялся об их самочувствии, с тех пор как они покинули клинику. И только случай подсказал мне, что этот пробел необходимо восполнить. Я посчитал, что следует пригласить всех прооперированных за последние девять-десять лет в госпиталь для повторного обследования или же попросить самих пациентов или их близких выслать письменный отчет об их состоянии. Больные, которых Вы встретили сегодня вечером, последние из тех, кто приехал в Берн. И результаты проведенных обследований тревожнее, чем все, что я до этого мог вкладывать в понятие “профессиональное поражение”. Приготовьтесь услышать вещи, которые и Вас сильно огорчат». Он приступил к формальному изложению фактов: «Экстирпация щитовидной железы разрушительно сказалась у моих пациентов на том, что называют “человеческим достоинством”. Я приговорил физически нездоровых, но здоровых душевно людей к прозябанию. Из многих из них я сделал абсолютных кретинов или умственно неполноценных людей и обрек их на жизнь, которую едва ли вообще можно назвать жизнью…»

Это чудовищное потрясение для только зарождавшейся хирургии щитовидной железы, о котором говорил Кохер, теперь вошло в историю медицины. Имеющиеся сведения об этом событии вполне достоверны с научной точки зрения. В источниках сообщается, как возникло это заблуждение, рассказывается о его последствиях и путях их преодоления. Но все молчат о жертвах, последовавших по одному из этих путей, не задаются вопросом, что творилось в душе Теодора Кохера в тот момент, когда он осознал последствия чудовищной ошибки, какой было удаление щитовидной железы.

Я чувствовал себя уничтоженным. Неужели теперь мне придется сказать Кэботу и Эстер, что поездка в Берн через весь океан была напрасной? Неужели придется объяснить им, что спасения нет, что Винтерс был прав, а Кохер, и я, и все хирурги, стоящие за оперативное лечение зоба, ошибались?

Мне потребовалось много времени, чтобы вернуть самообладание.