Империя Круппов. Нация и сталь

В 1899 году Фридрих решает заняться образованием и взрослых рабочих. В Эссене появляются общественные библиотеки. Крупп также финансировал Образовательный центр, который был задуман как первая ступень в цепочке, ведущей к созданию народных институтов. Этому центру магнат предоставил полную самостоятельность. Сначала речь шла о развитии творческих возможностей рабочих (обучение художественным ремеслам, живописи), а затем ставились цели, направленные на повышение и общего образовательного уровня. Фридрих также установил прямую телефонную связь между Эссеном и Берлином.

Социал-демократическая печать никак не могла простить Круппу то, что он своей обширной и продуманной социальной политикой лишал левое движение, которое получило благодаря общему процессу массовизации европейского общества широкое распространение, социальной «поддержки». В феврале 1898 года газета «Volrszeitung» следующим образом описывала один из типичных приемов, которые время от времени устраивал для высокопоставленных лиц государства Фриц Крупп: «Депутат Крупп устроил банкет в отеле Бристоль, который начался в час дня в прошедшее воскресенье и был рассчитан на 250 персон. На этом банкете присутствовал почти весь кабинет министров и немало представителей берлинской аристократии, включая и большое количество политических деятелей. Для гостей были накрыты отдельные столики: от десяти до двенадцати человек умещались за каждым из них. Против каждого из гостей находился либо миниатюрный корабль, с необычайным вкусом украшенный фиалками, либо пушка, из ствола которой выглядывали все те же фиалки иди другие цветы.

После обеда гостям устроили специальное представление, причем артистов пригласили из Центрального Театра. Играл оркестр негритянских министрелей (neger-minstrels) (скорее всего, речь здесь идет о негритянском джазе, входившем тогда в моду – Е. Ж.) и итальянский оркестр.

Герр Крупп, по нашим данным, заплатил за это увеселение семь миллионов марок, которые он взял из карманов налогоплательщиков».

Таков был взгляд социал-демократов на Фрица Круппа. В их глазах он был жирным буржуем, транжирившим народное достояние вместе с другими безжалостными эксплуататорами. Если бы автору вышеприведенной заметки сказали бы, что сам Фриц Крупп в душе ненавидит подобные грандиозные сборища, то подобное замечание вызвало бы только смех у защитников угнетенных и униженных. И, действительно, кому не понравятся блюда, полные яств? Но Фриц ненавидел банкеты лишь потому, что, по предписаниям врачей, ему строго-настрого запрещалось даже слегка попробовать хоть что-то из приготовленного шеф-поваром отеля Бристоль. Очень часто Фриц обходился лишь стаканом минеральной воды. Из-за долголетней астмы всесильному магнату нельзя было даже вдыхать дым, исходящий от вожделенных кубинских сигар, курением которых, согласно протоколу, и должен был заканчиваться каждый подобный банкет. Никто в ту эпоху и не задумывался о раке легких. Подобные пиры Валтасара превращались для Фрица в настоящую пытку. Как можно скорее он исчезал с подобных сборищ, чтобы вновь оказаться в прокопченном районе Рура, где отравленный промышленными отходами воздух, об экологии в ту эпоху тоже не очень-то задумывались, лишь усугублял его астму и повышал кровяное давление, делая жизнь всесильного магната просто невыносимой.

Из последних сил Фриц продолжал бороться со своим немощным телом. В замке Хёгель для него специально оборудовали гимнастический зал. Каждое утро Крупп вставал с зарей и добровольно обрекал себя на мучения обычной утренней зарядки. А днем он совершал паломничество в дом деда, где стояли весы, на которых Фриц регулярно взвешивался, в тайне надеясь, что предательская стрелка укажет на меньшую цифру, чем была накануне. Но стрелка не двигалась, и Крупп терпел настоящие душевные муки. До нас дошли записи этих страданий: «15 мая 1894 года. Мой вес 88, 4 килограмма. Без пиджака и жилетки – 85, 7 килограммов…»

Смотря на эти тоскливые цифры, Фриц все чаще и чаще вспоминал о том золотом времени, когда он вместе со своей элегантной матушкой жил в Италии, и сказочное Средиземноморье в его прокопченной заводским дымом душе приобретало ореол Земли Обетованной. Он со злобой бил по стрелке рукой, и она падала вниз, словно лишая бедного толстяка тяжести, словно возвращая то блаженное время, когда Фриц был совсем маленьким и необычайно легким для весов деда, на которых старый Фридрих взвешивал добытые в тигле куски стали. Вес тянул к земле, а Фриц ненавидел тяжесть, ненавидел землю. Он был романтиком, и небо привлекало его куда больше, чем недра. Но из всех небес мира он больше всего любил небеса Италии, любил воздух этой загадочной, этой необычной страны, в котором растворилось дыхание его бедной матушки, в котором должны были раствориться все хвори и страхи земные, а жизнь приобрела бы вновь беззаботную радость детства.