Империя Круппов. Нация и сталь

Так, с неминуемым талантом к бестактности немцы, во многом вдохновленные поведением своего императора, нарушили нейтралитет Бельгии в месте, официальным и исконным названием которого было – Труа Вьерж – Три Девственницы. В назначенный час, как и было предусмотрено планом, рота 69 го полка под командованием некого лейтенанта Фельдмана перешла первые рубежи войны, и старый мир, по словам кайзера, окончательно потерял невинность. Вторгшись на территорию нейтральной страны, немцы поразили бельгийцев своей неслыханной наглостью. По дорогам, ведущим к Льежу, потянулись бесконечные ряды пехотинцев ударной группировки Эммиха. За ними двигалась полевая артиллерия на конной тяге. Скрипели кожаные сапоги и солдатское снаряжение. Расчищая дорогу гудками рожков, ехали автомобили со штабными офицерами. Солнце ослепительно отражалось в их моноклях. На багажниках лежали огромные кожаные чемоданы, аккуратно пристегнутые ремнями. Замыкали это нашествие немецкой саранчи полевые кухни. Повара, стоя на подножках, на ходу помешивали солдатскую похлебку. Этому опереточно-солдатскому хамству не хватало лишь музыкального сопровождения, и немцы, соотечественники Баха и Бетховена, беспрерывно пели. Пели на отдыхе, пели во время марша, пели на постоях, во время попоек. Пели свой тупой гимн «Германия превыше всего», и этот непрерывный немецкий хор воспринимался местными жителями как самая худшая и жестокая пытка, устроенная грубой германской мужественностью, вдохновленной неотесанным мужланом на троне. Официально объявленное Бельгией желание сражаться подчиненные кайзера считали не более чем «яростью спящей овцы». Бельгийскую армию воспринимали не иначе, как ротой «шоколадных солдатиков», которой останется лишь выстроиться вдоль дорог и приветствовать победителей.

Бельгийское правительство, прекрасно осознавая, с каким врагом ему пришлось столкнуться, дало указание мирному населению сдать все имеющееся на руках оружие: опасались репрессий. Охотничий дробовик для охоты на зайцев мог стать предлогом расправы.

«Разумеется, наше наступление носит зверский характер, – писал Мольтке младший Конраду фон Хотцендорфу 5 августа, – но мы боремся за нашу жизнь, и тот, кто посмеет встать на нашем пути, должен подумать о последствиях».

Однако, когда революция 1918 года, невольной причиной которой явился и сам кайзер, свергла последнего Гогенцоллерна, Вильгельм II бежал именно в Нидерланды, то есть в маленькую нейтральную европейскую страну, такую же, как Бельгия, и униженно начал просить политического убежища. Круг замкнулся – бывшему правителю уже не нужно было выдавливать из себя образ сурового воина и жестокого победителя. Бывший кайзер Вильгельм II словно успокоился и обрел свой истинный облик немецкого не очень умного, но очень ограниченного буржуа. Имущество германского императора было перевезено в Нидерланды в 58 железнодорожных вагонах. На новом месте Вильгельм приобрел старинный замок XIV века, бывшую собственность епископа Утрехского, в котором и прожил два десятка лет. Вывезенного из Германии имущества ему хватило на оплату и приведение в порядок замка и парка, на организацию археологического фонда и клуба теологических исследований. В изгнании Вильгельма обслуживало 60 человек прислуги и садовников.

В серебряном зале замка было размещено фамильное серебро. Здесь находилась великолепная коллекция старинных картин, редкой мебели, в том числе два стула с золотыми гвоздями.

Скончался Вильгельм, по воли которого во многом и была развязана Первая мировая война, 4 июня 1941 года, когда немцы вступили уже во вторую фазу своего национального самоубийства и готовились к осуществлению плана Барбаросса. Похоронили бывшего всемогущего правителя Германии в мавзолее, расположенном в старинном парке недалеко от самого замка. И никаких потрясений, никаких жертв, никаких убиенных членов царской семьи и зверских расправ в подвале ипатьевского дома – все по-немецки чинно и благопристойно, и все очень скучно и даже пошло. Наверное, за маской буйного немецкого романтика всегда скрывается конформист, стремящийся в первую очередь устроить свой собственный быт.