Империя Круппов. Нация и сталь

Осуществлять же агрессивный военный курс неуравновешенного кайзера призван был Мольтке младший, также отличавшийся своими романтическими симпатиями. Он приходился племянником тому самому Мольтке, под командованием которого германское оружие одержало сокрушительную победу над французами в 1870 году под Седаном. К моменту начала боевых действий высокому грузному лысому племяннику национального героя уже исполнилось шестьдесят шесть лет. У этого странного человека постоянно было такое выражение лица, словно на него совсем недавно обрушилось огромное вселенское горе. Возможно, что причиной мрачности и непрекращающейся меланхолии главнокомандующего была тень его великого дяди. Из окна красного кирпичного здания Генерального штаба на Кёнитплац, где Мольтке жил и работал, была отчетливо видна конная статуя победителя Седана, который, как и Бисмарк, являлся непосредственным создателем Германской империи. Но в отличие от своего героического дяди, племянник оказался плохим наездником, имевшим обыкновение каждый раз сползать с лошади во время выездов генерального штаба. Кроме этого бравый вояка считался последователем христианского учения и проявлял особый интерес к антропософизму и другим модным культам. За эту-то неподобающую для прусского офицера слабость главнокомандующего и считали «мягким», но магическая тень покойного дяди оказывала гипнотическое действие на всех немецких военных. Мольтке младший был не столько полководцем, сколько символом, который и должен был привести немцев к долгожданной победе, в результате которой над Европой должен был взойти наконец долгожданный день Германии. А Мольтке, несмотря ни на что, продолжал между тем заниматься живописью, играть на виолончели и постоянно носил в кармане своих военных брюк томик «Фауста». Метерлинк же был его самым любимым автором, чью «Пеллей и Мелисанда» он собирался перевести на немецкий язык. К тому же непосредственный исполнитель воли кайзера отличался слабым здоровьем: ежегодно ему приходилось проводить какое-то время на курорте в Карлсбаде.

Однако «мягкость» главнокомандующего была лишь внешней. В политике он не был робким и умел принимать жесткие решения. Мольтке рассчитывал составить левое крыло из восьми корпусов, численностью примерно 320 000 человек, которые должны были удерживать фронт в Эльзасе и Лотарингии южнее Мааса. Германский центр в составе 11 корпусов – около 400 000 человек должен был вторгнуться во Францию через Люксембург и Ардены. Германское правое крыло, насчитывавшее 16 корпусов численностью в 700 000 солдат, стало бы наступать через Бельгию и стремительно бы вышло на равнинную местность.

Графиком тщательно спланированного наступления предусматривалось, что дороги через Льеж будут открыты на двенадцатый день мобилизации, Брюсель падет на девятнадцатый день, французская граница будет пересечена на двадцать второй, на линию Тьонвиль – Сен-Квентин войска выйдут на тридцать первый, Париж и решительная победа должны состояться на тридцать девятый день с момента начала боевых действий.

Клаузевиц предупреждал, что военные планы, в которых есть место для неожиданностей, могут привести к катастрофе. И все неожиданности германское командование старалось тщательнейшим образом избежать. Немецкая расчетливость распространялась даже на солдатское снаряжение, казалось, все было рассчитано до самых последних мелочей. Так, каждый солдат должен был нести шесть килограммов веса. Сюда входили: винтовка и боеприпасы, ранец, котелок, шанцевый инструмент, тесак и множество других необходимых вещей, пристегнутых к портупее. В ранце каждого пехотинца должно было храниться: две банки мясных консервов, две банки овощных, две коробки галет, пачка молотого кофе и фляжка со шнапсом, которую разрешалось открывать только по распоряжению офицера. Ежедневно проводилась проверка содержимого фляги. В другом отделении ранца лежали нитки, иголки, бинты и лейкопластырь, в третьем – спички, шоколад и табак. На шеях офицеров болтались бинокли и кожаные планшеты с картами.

Но бельгийский город Льеж надежно преграждал доступ Германии в Бельгию, и бельгийцы не собирались сдаваться, несмотря на то, что их армию считали «шоколадными солдатиками». Построенный на крутом холме на левом берегу Мааса, этот город вместе с 50-киломметровой цепью фортов считался в Европе наиболее грозным оборонительным рубежом.

Анри Боиальмонд, замечательный инженер-фортификатор своего времени, построил укрепление Люжа и Намора в 80-х годах. Расположенные на возвышенной местности вокруг каждого из этих городов форты по замыслу их строителя предназначались для отражения захватчика, подходившего с любого направления. Льежские форты находились по обеим берегам реки примерно на расстоянии шести-восьми километров от города и трех-четырех друг от друга. Шесть фортов на восточном берегу и шесть – на западном. Они кольцом опоясывали город.