– Виноват, товарищ штабс-капитан, не уследил! Означенный Иванов привлечён к дисциплинарной ответственности. Готов и сам понести наказание!
Ермолов с минуту смотрел на унтера. Вот делать ему больше нечего, как разбираться с унтерами! Но случай был вопиющий и могущий повлечь за собой. Пришлось даже к япам высылать парламентёра, что, мол, бес попутал, молодой на линии, сдуру начал стрелять, примем меры и всё такое.
Нет, конечно, в годы Великой войны случалось всякое, и часто горы трупов на позициях коптили небо и отравляли воздух, когда идиоты-генералы слали солдат цепь за цепью на убой, под кинжальный огонь пулемётов и вой артиллерии, но офицеры на местах всё же смотрели на вещи более трезво и старались как-то договариваться с противником. Понятно, что щадить врага никто не собирался, но часто договаривались между собой не стрелять по санитарным командам, а уж по похоронным, выносящим трупы с поля боя, вообще стрелять считалось моветоном. И не из-за христианских ценностей и прочих высоких материй, не из уважения к убитым (хотя это тоже), а, в первую очередь, из желания очистить пространство перед своими траншеями от вида и вони разлагающихся тел. И своих, и чужих.
– Криволапов, завтра прибудет новое пополнение. В том числе и к тебе. И не дай бог…
Унтер облегченно козырнул:
– Не извольте беспокоиться, товарищ штабс-капитан! Не подведу!
Я иногда с трудом подбираю русские слова. Нет, не потому, что я плохо знаю русский язык, а потому, что… Ну, вы поняли.
Конечно, в истории России было немало императоров, которые плохо говорили по-русски, а их обожаемые (не факт) жены вообще не знали, не понимали и не стремились знать/понимать русский язык (не царское/дворянское это дело), но даже моя Маша умела иногда так завернуть (и где только понахваталась-то?), что уши вяли. А уж о простом академическом русском языке и речи быть не могло, ибо Маша говорила абсолютно (ну, практически) без акцента, правильно (если не волнуется), да так, что заслушаешься.
Обо мне и разговора нет. Гвардейский (в обеих ипостасях) офицер не может не знать языка, на котором ему требуется общаться с подчиненными. Это такой же абсурд, как прорабу на стройке или боцману на флоте не знать особенностей русского языка. Не поймут-с! И не пойдут.
Но я сейчас не об этом. Слов-то матерных у меня достаточно, но выразиться литературно мне вот сейчас весьма затруднительно.
Высадка японцев на Чукотке. Мелочь? Да как посмотреть. Их высадку там мы никак не прогнозировали. Ладно, Сахалин. Или Камчатка на худой конец. Но Чукотка?! Что они там забыли вообще? Глухой же край, как ни посмотри. Ан нет, высадились. Чего они добиваются? Что мы бросимся спасать Чукотку и отведём войска с других участков фронта? Или что по итогам войны нам будет пофиг на эту Чукотку, и они смогут записать её в свои территориальные приобретения? Поди знай. Пока ни я, ни мои аналитики не поняли этого прикола.
Да, на Чукотке есть много чего. То же самое золотишко. Да, на Чукотке толком нет наших войск, это правда. Но стоит ли овчинка выделки? Поди знай.
Глава 6
Японский гамбит
Из хороших новостей было лишь благополучное возвращение Маши в Константинополь. Не знаю уж, сработали ли предпринятые мною меры безопасности, или я просто после кипящего молока дул на воду, но всё обошлось благополучно, покушений, слава богу, не случилось. А вот во всех остальных случаях всё было не так радужно и не так просто.
Вторая Русско-японская война началась. Я не собирался её затягивать, но в данном случае не всё зависело от меня. Пока произошёл огневой контакт в Южной Маньчжурии, пока идёт разведка и перегруппировка сил, пока не всё так хорошо и не всё так плохо, но война таки да, началась.
Итак, у нас там восемьдесят бригад. Всяких. Пехота, танки, артиллерия, авиация, прочий спецназ. Итого на передней линии порядка двухсот тысяч человек. Всяких, но большей частью ветеранов Великой войны. Еще двести тысяч тылового обеспечения. Ещё столько же резерв. Это не считая войск Внутренней стражи и прочего Отдельного корпуса жандармов. Войска продолжают прибывать из Европы, но на месте лишних войск у меня нет. Оборона Дальнего Востока тоже требует своего контингента.