Империум

– Он покупает сведения у судов по всем делам о ведьмачестве. Отец твой прибыл в Польшу, чтобы дальше бежать на восток. Там донесли на него – наказание за это в польском королевстве – смерть, но Венцель Герлиц скрылся из-под стражи.

– А что неправильно? Да, ушел он из стран немецких, потому что там не вере, а греху поощрение, люди не Богу, а Тельцу поклоняются. А мой отец Мамоне не хотел служить, в отличие от твоего господина.

– Не суди его так. Мой господин покупает тех, кто уже предопределен к погибели. Истинная смерть заменяется подложной, погружением в сон. Многим не дал господин мой умереть до конца.

– Может, он и не дает умереть кому-то до конца, но мне такой господин не нужен, я государю своему служу.

Теперь откликнулась Лисье не его словам, а какому-то шуму из-за двери.

– Пора мне, милый Герлиц, скоро сменится солдат на вахте, и придет тот, который не получил плату.

На следующий день вместо де Бирса пожаловал шведский комендант.

– Ты, вроде, по-немецки понимаешь, московит, а я родом саксонец… Знаешь, как называл комаров покойный король наш Густав Адольф?

– Откуда мне знать, это ж был ваш король, не мой.

– Душами московитов. Слышишь барабанную дробь с плаца? Вот и добавился один комар. А завтра еще одним комаром станет больше.

– Тогда побереги свою задницу, когда сядешь опростаться на улице. Обязательно прилечу.

– Я не обижаюсь, ведь ты уже одной ногой в преисподней. А не хочешь узнать, как ты смерть у нас примешь?

– Люблю неожиданности.

– Но я скажу. Тебя не повесят на крюк, не колесуют, не вздернут вверх ногами со вспоротым брюхом – и это твоя большая удача. Ландсгевдинг Нильс Маннершельд приговорил тебя к необычной казни. Возможно, ты мог бы спасти свою жизнь приношением немалой суммы риксдалеров, но ты умалчиваешь о своем достоянии. Тебя отравят – это необходимо для сохранности тела.

– И какому стервятнику понадобилось мое тело?

– Мастеру де Бирсу. А его Лисье возьмет твои бубенцы себе на память. Поедешь в Лейден в ящике. Выставят тебя там в кунсткамере: московит морозоустойчивый вульгарис. Будешь стоять вместе с чучелом индейского кацика и вождя из Конго. Так что впереди ждет тебя известность, просто завидно.

– Не завидуй, господин комендант. И тебя ждет путешествие на Страшный суд, где судия строг и риксдалеров не берет.

Комендант вперил в него бледные глаза, утопленные под тяжелыми надбровными дугами.

– Жаль, что ты умрешь столь легкой смертью, московит.

– Попа нашего пришлете мне для исповеди и покаяния?

– Нет здесь ваших попов. Одни сбежали, других повесили. Я пришлю человека, который измерит тебя, чтобы было ясно, какой ящик потребен господину де Бирсу.

Этой ночью Венцеславич вырыл еще одну яму и пробился в подвал сквозь сгнившее перекрытие – шведы при строительстве Нюэнсканса для скорости использовали старые брусья, оставшиеся от русского поселения. Цепь, которая его за ногу держала, допилил пилкой, что была в оковку солнечного камня спрятана, – персидский булат оказался тверже шведского железа. Еще сажень земли преодолел – копал какой-то костью, похожей на лопатку, и выбрался за стену шведского укрепления. Обдирая ногти на пальцах, пытался удержаться от падения в ров, но все равно чуть не распорол себе живот о частик[20]

, выглядывающий из грязи.

Потом преодолел обратную сторону рва, а едва перевалил через гребень насыпи, как рядом прошествовали две пары ног: то были солдаты, направлявшиеся в караульню. Замер, прижавшись к земле, хоть сердце и пыталось выскочить через горло. Потом продолжил путь. Не было тут надолбов, коими русские хитро защищают свои крепости, однако немало расставлено рогаток.

Пробрался к широкой Нево. На счастье, нашелся у берега утлый ялик, на котором со страхом немалым переправился через слегка подмазанные луной воды к Спасскому селению. Переночевал в овине, с рассветными сумерками двинулся в путь. Какая-то русская баба заметила беглеца и одарила осьмушкой хлеба, хотела и молоком напоить, но окликнул ее муж – финляндский переселенец – и она поспешила в дом. Напоследок лишь успела кинуть рваную попону – это спасло от холодной смерти на следующую ночь.

4. Ликантропы

Враги его не видели, а он слышал лай собак. Выйдя к Словянке, Василий прошел саженей сто вверх по речке, чтобы шведские псы потеряли след. Еще несколько часов пути, выдохся он и хотел было разжечь огонь, но послышались тут грубые голоса шведов. По звукам выходило, что солдаты еще не развернулись в цепь, идут клином – по сторонам-то редкий кривобокий березняк, похоже, вокруг топи.

Внезапно голоса рядом оказались и Венцеславич мигом укрылся по шею в болотной жиже.

– Jag vill skära den Muscovite i bitar[21], – многообещающе посулил швед.

– Förresten, herr kommendant förpliktas leverera honom levande. Han kommer bli hängd i fästningen med trumrytmer.[22]