In the Deep

– Надень ему уже на голову когда-нибудь, – посоветовала Майя, поглядывая на меня. – В самом деле, сколько можно свинство разводить?

– Да надену, надену. Просто при мне он обычно не забывает.

– Ну, тебя все боятся, – икнула докторша и плюхнулась со своей тарелкой за стол. – Даже я вот побаиваюсь. Я подумала и решила на провокации не поддаваться. У меня до сих пор приятно шумело в голове, откуда убежало выдуманное машиной безумие, и даже на белковый концентрат я смотрела с умилением.

– Куда мы летим хоть? – спросила Ибуки, когда я уселась напротив нее. – Опять туда, где будет что-нибудь неожиданное и ужасное?

– Просто сверхдальняя доставка, – повела плечами я. – Хотя она мне и не нравится.

– А что там?

– Много научного, медицинского оборудования и почти восемнадцать тонн стекла. Ибуки подняла голову и только спустя несколько секунд догадалась облизнуть с губы кусочек желе.

– Чего?

– Стекла. Просто стеклянные слитки по три килограмма.

– Стекло, – пробормотала Майя и вернулась к еде. – Может, какое-то ценное? Я пожала плечами и запустила ложку гулять между пальцами:

указательный, средний, безымянный, мизинец – мизинец, безымянный…

– Нет, Майя. По химсоставу – силикат.

– И тебя не насторожило, что мы гоним через две трети галактики ради восемнадцати тонн фасованного силиката?

– Насторожило, – согласилась я. – Только мы летим в сектор «Н».

Там и не такое бывает.

– «Н»?! Мне реакция Майи понравилась. Сектор «Н» был широко известен только одним: о нем известно крайне мало. Это был большой – порядка пятисот световых лет в диаметре – участок в Дальнем Трехкилопарсековом рукаве. Новые звезды, старые звезды, терраподобные планеты, жесткая радиация, гравитационные сдвиги, черные дыры в изобилии – милый участок космоса, где в довершение прочих бед мы наткнулись сразу на две негуманоидные цивилизации.

Цивилизации оказались шикарные, словно сошедшие со страниц теоретических выкладок Томаса Шлеера, – они ярко подтвердили тезис знаменитого ксенофоба о невозможности контакта с таким типом разумных существ.

– И как мы планируем дальше с этим жить? – поинтересовалась Майя.

– Может, мы прямиком к звезде Безумия?

– Ага, – безмятежно отозвалась я. – Туда. Ибуки открыла рот, подумала и решила просто положить туда еще порцию желе.

– Идиотизм, – буркнула она с набитым ртом.

– Ну, мы же не планируем целоваться с местными жителями. Мы отвезем груз на станцию сцинтианских наблюдателей и свалим.

– Ага. А вообще, я думала, что ты обрадуешься. Новые горизонты, запрещенные знания, – я пальцами изобразила в воздухе кавычки. – Ну и все такое. Вирусы же тебе потрошить понравилось.

– Вирусы – это одно. Трехкилометровые твари, занимающиеся космокреацией – совсем другое. Я нахмурилась, оперла подбородок на ладонь и с восторгом навела на Ибуки ложку:

– Ты – шлееритка!

– Да! – пискнула Майя, прокашлялась и спросила агрессивно: – Да, и что?

– Фу, позорище, – сказала я. – А еще ученая. Как тебя, брезгливую, в проектах канцлера терпели?

– Ой, знаешь что?! Ты мне еще морали почитай, госпожа инквизитор!

У кого доктрина «Изменившиеся – не люди?» Ибуки сложила руки на груди и воинственно на меня глядела, ожидая продолжения ругани. А я и не собиралась ее разочаровать.

– По крайней мере, я не делю разумных существ на тех, кого могу понять, и тех, кого не могу.

– Ты Шлеера по популярным брошюрам изучала? – скривилась Майя. – А глянуть его «Типологию разума» умственные способности не позволяют?

– Читала. В детстве, – сказала я, засунула ложку в рот, подумала и вынула ее. – Не впечатлило. Там много картинок. Он бы еще комиксы нарисовал.

– Ну да. Это так плохо – быть доступным и излагать даже для последнего идиота. Вот если там полторы тонны заумных слов – совсем другое дело. Сразу проникаешься всей важностью доктрины. Я улыбнулась:

– Майя, вот уж не ожидала, что ты гоняешься за понятностью.

Объясни мне ты – раз преподобный Шлеер оказался слишком для меня, эм, доступен – почему мерилом цивилизации считается способность к контакту?

– Вообще-то это только один из пунктов доктрины, к которому придрались. И это вовсе не мерило, – буркнула Майя. – Это классификационный критерий.

– А это – софистика.

– Софистика? А сама-то ты кто? Вопрос был хорош. Одно дело – убеждения в академии и выбранная специализации при стажировке в Инквизиции, другое – стали ли эти убеждения частью мировоззренческой системы, частью меня самой. Вон, Майя как защищает свои верования, мне даже завидно немного, что эта прожженная лабораторная стерва оказалась приверженцем хоть какой-то научно-этической системы.

– Ннувианка, скорее всего.

– О, браво, – восхитилась Ибуки. – Так кто из нас лучше?

Menschlichkeit uber alles? Я хотя бы другие цивилизации не ставлю на один уровень со вспышкой радиации. Великое небо, вот ведь дура, а? А еще халат носит.

– Вообще-то, Ннувиан не ставил. Или ты его заумные слова не осилила?

– Заумные слова? – Майя сделала круглые глаза. – Да он пафосен, как старшеклассник в дискуссионном клубе! Понимаю, почему он привлекает маленьких решительных девочек.