Иная жизнь

А слова об отлучении меня не затронули. Здесь мэтр бессилен, здесь бессильны все. Как кто-то может отлучить от того, к чему не «прилучал». Проблема вошла в меня без посредников.

Можно думать, что в моей деятельности Зигель усматривал угрозу своей монополии в уфологии. Я становился популярным и к тому же доступным лектором. На меня не было запрета, меня можно было пригласить, на меня можно было пойти. Раньше свидетели обращались только к Зигелю. Теперь у них появился еще один ориентир. Вместо того, чтобы в этих условиях объединить наши усилия, Зигель отрубил все одним ударом, а потом перешел к тотальной войне.

В очередной том «Наблюдения НЛО в СССР», который тиражировался через самиздат, Зигель вставляет такой манифест по поводу моей персоны:

«Получив от меня некоторые материалы, Ажажа сделал проблему НЛО предметом личного мелкого бизнеса… Авантюристическая деятельность Ажажи, увы, продолжается, и трудно сказать, сколько еще зла и пошлости она внесет в великую проблему».

Как жаль, что железный Феликс оказался ржавым изнутри.

На одной из своих лекций я обратил внимание на странного, но как-будто знакомого человека. Он сидел у стены в темных очках, с поднятым воротом пиджака, а временами усиливал маскировку, закрывая лицо газетой. И все-таки я узнал в нем переводчика Шейдина. Я позвонил ему назавтра. «Только не говорите Зигелю. Он меня изничтожит, если узнает, что я был на Вашем выступлении».

Зигель, не стесняясь, раздавал оплеухи и ближнему, и дальнему. Проездом через Москву разыскал меня Николай Евгеньевич Федоренко из Молдавии. Со своим коллегой Чугуевским он попытался теоретически объяснить механизм образования отверстий в петрозаводских стеклах, отводя при этом главную роль гипотетическим частицам — солитонам, организованным в лучевую структуру. Желая целиком отдаться изучению НЛО, Федоренко уволился с работы и устроился на железную дорогу экспедитором по перевозке молдавского вина в цистернах. Такой образ жизни высвобождал ему кучу времени и в период рейса, и особенно в послерейсовом отгуле. Кроме того Федоренко получил прямой доступ к московским библиотекам и уфологам. И, естественно, попав в Москву, пошел к Зигелю. Визит к монополисту имел плачевные последствия. В администрацию железной дороги, в соответствующие молдавские и московские инстанции полетели зигелевские письма, требующие пресечь деятельность винного экспедитора в области, которая является прерогативой закрытых институтов. В письмах выражалась тревога по поводу вероятной утечки сведений за рубеж.

Не меньше, чем Федоренко, «потрясли» соответствующие органы и Никиту Александровича Шнее, знавшего несколько иностранных языков и самостоятельно, без благословения Зигеля, анализировавшего зарубежную литературу по УФО.

Потом и меня пригласили в райком партии Ленинградского района города Москвы. Помню, что это было рядом с метро «Речной вокзал», а фамилия инструктора или Широков, или Шумилов. В этом райкоме Зигель состоял на партийном учете и, как видится, не брезговал некоторыми наработанными партией методами.

Инструктор, разводя руками и извиняясь, показал жалобу Зигеля на меня, ему поручено отреагировать. Зигель не упоминал, что я имею диплом кандидата наук, аттестат старшего научного сотрудника и возглавляю исследовательское подразделение в закрытом НИИ. По Зигелю, я безграмотный, отставной офицеришка, самозванец в уфологии, ради чистогана подрядившийся читать лекции и сеявший в народе ненужную смуту. Выслушав мои доводы и мою просьбу — оградить, инструктор вежливо откланялся.

А зачем я вообще рассказываю об этом? И почему так подробно? Ведь Зигель ушел из жизни. Да, это так, и мир праху его. Но он не ушел из уфологии. Есть почитатели, творящие из него идола (увы, в России без идолов не могут), проходят так называемые зигелевские чтения, когда-то опубликованные им измышления по поводу отдельных уфологов, даже коллективов, еще попадают в поле зрения неискушенных читателей. И меня часто спрашивают, почему я никогда не вспоминаю Зигеля, почему нет моего голоса в хоре его поклонников? Не так давно этот вопрос прозвучал даже на страницах уважаемой мной газеты «Аномалия». А я отмалчивался, щадя память об усопших. Иногда мне думалось, какой смысл разоблачать ложь, если люди любят ее и живут ею? Но я устал от лжи, да ее и без уфологии достаточно. И потом очень важно, чтобы общественное мнение произрастало на истине и чтобы существовала и такая, казалось бы, смешная вещь, как репутация человека! И я решился. Решился, как это случалось не раз, в 64 борьбе за правду, которая не имеет права быть улицей с односторонним движением.

Перевелись дантесы и мартыновы,

Способные глядеть в зрачок ствола.Сегодня бьют потомки сукин-сыновыИз-за угла. Из-за стола.