Инъекция страха

Старшее поколение в лице «папиной мамы» изо всех сил пыталось оказать помощь бедствующему младшему поколению, теперь уже издалека. Потому что там, в царстве черной неблагодарности, пропадал их мальчик, их единственный и неповторимый сыночек. Но в этом искреннем желании вновь и вновь организовывать ваше семейное счастье (в агрессивном, честно сказать, желании) твоя женщина видела только попытки унизить. А фантастическая жизненная энергия любящей мамы-бабушки-свекрови казалась ей сплошным бесконечным занудством. Да так оно и было. Противоположная сторона, в свою очередь, воспринимала (и запоминала навсегда), увы, одни только резкости и колкости, с помощью которых твоя нервная супруга защищала собственные женские права. Право на неопытность в отдельно взятых мелочах; право давать собственные ответы в вопросах воспитания детей и взрослых; право пожить хоть немного для себя… Как вы сосуществовали столько лет вместе? Две бабы в семье. Ранимость и воспаленная гордость одной, интеллектуалки— провинциалки, против таранной уверенности второй, всезнающей няньки. «Как кошка с собакой» — слабый образ, лучше сказать — «как свекровь с невесткой». Две злобные ведьмы. И между ними — ты, остро чувствующий свою ответственность за всех, кто тебе дорог. Ты, страдающий от бессилия примирить непримиримое. И ЭТО — между тобой и твоим бессилием. Водка. Черные провальные запои. Как давно ЭТО было! Сколько раз ты уже уходил и возвращался!

Год иллюзорного счастья свернулся в кольцо… Неужели единственное, что тебя удерживает, — ребенок? Конечно, нет. Ты вообще пока не понял, что такое «уйти по-настоящему», вот в чем причина. Хотя способов существует много. Можно закрыться на кухне, пустить газ из всех конфорок, не зажигая огня, после чего присесть, закурить и дождаться, когда Откроется Дверь. Можно отправиться на улицу в чем есть, без верхней одежды, без никчемного груза дорожных мелочей, со свободными руками и плечами, дойти пешком до вокзала, встать на край перрона и дождаться, когда Отправится Поезд. Можно пригласить в гости спятившего чекиста со взведенным пистолетом в кармане, замахнуться на него кухонным ножом и дождаться, когда тот Выключит Свет… У тебя свой путь. Уйти по-настоящему ты пока не готов. Твоя дверь не выводит дальше лестничной площадки, твой поезд слишком медленный, а темноты ты боишься с детства. У тебя свой путь…

8. ТЫ И ОН (ВТОРАЯ ДОЗА)

Когда звонок пронзил прихожую двумя остро заточенными нотами, хозяин квартиры только-только собрался одеваться.

Его решение уйти было внезапным, стремительным, это решение случилось с ним, как приступ астмы. Будто дышать стало нечем. Нет, не так. Будто операционный шов разошелся, и терпеть боль далее было невозможно. Впрочем, у каждого свой путь: путь Андрея лежал всего лишь к ближайшему ларьку, торгующему спиртным. Плевать на подшитую в брюхо плаценту, плевать на слякоть и на отчаянно протестующий здравый смысл! Две или три… лучше — три. Итак, три бутылки дешевой водки вернут человеку забытый вкус жизни. «Вы у меня опупеете, когда прилетите в гнездо… — думал он неопределенно о ком. — Ласточки мои стервоглазые…»

Музыкальный звонок отыграл снова. «Музыкальный» — это шутка такая была у разработчиков данного устройства, специально для покупателей с чувством юмора.

— Перестань, сейчас открою! — раздраженно крикнул Андрей.

За дверью, конечно, была мать. Забыла что-нибудь под влиянием ссоры, вот и вернулась. Но трезвонить-то зачем? Еще не успело стихнуть эхо от предыдущего звукового удара… Он спешно затолкал драную сумку обратно в стенной шкаф, найденные бумажки сунул в нагрудный карман рубашки и побрел на выход.

Если бы Андрей остановился хоть на мгновение, он, возможно, сообразил бы, что мать не станет тревожить спящего сына, а тихонько откроет дверь собственным ключом. Если бы…

— Чего не спрашиваешь, кто там? — поинтересовался гость, вдавливаясь внутрь.

— Я? — предельно глупо отозвался хозяин. Болезненное возбуждение, только что терзавшее его организм, вдруг исчезло. Так же, как и месиво безответных вопросов, так же, как и бессильная ревность. Один миг — и нет ничего. Пустота. Невесомость.

Саша закрыл дверь сам, рефлекторно оглядев лестничную площадку. Затем развернулся, отстранил Андрея, хамски подмигнув, и пошел внутрь квартиры — прямо в грязных, мокрых ботинках. Он побывал в большой комнате, в спальне, в кухне, он открывал по пути следования все дверцы и двери — туалет, ванная, стенной шкаф, — даже осторожно выглянул в окно, предварительно выключив свет в комнате, пока, наконец, не успокоился и не вернулся в прихожую. Андрей бродил за ним, как привязанный, раздвигая пустоту грудью. «…Позвонить в милицию?.. И что сказать?.. Как глупо… Почему не спросил, кто там?.. Там — опять он… Никогда себе этого не прощу…»