Инкубья дочь

– Я издали не рассмотрел, – отшутился Чет, – теперь хочу поближе взглянуть.

Он схватил девушку за руку, потянул за собой в душистую, гудящую комарами и освежающую росой тьму.

Миновав увитые вьюнками палисадники, возле которых обжимались разгулявшиеся парочки, Чет проводил возлюбленную до ее дома. Не удержавшись, затянул в тень под старой яблоней и принялся целовать так, что у нее ноги стали ватными, а губы сухими, жаждущими, жадными до поцелуев и ласк.

– Сними с меня, наконец, проклятущий пояс, – взмолилась Змейка сладким, как патока, голосом. – Я прошу тебя…

Месяц весело улыбнулся с небес и спрятался за черной тучей, будто хотел подыграть влюбленным, да только ничто не укрылось от зоркого родительского взгляда. Твердое, незрелое яблоко сорвалось с вершины яблони и неприятно стукнуло Ныряльщика по голове.

– Ну, спасибо, папа, что хоть не кирпичом! – саркастически буркнул Чет, задирая голову и вглядываясь в густую зелень.

В вышине, на яблоневой ветке сидел призрак инкуба и сердито покачивал хвостом. Переплетенные на груди руки и хмурые брови красноречиво намекали на крайнюю степень его негодования.

– Ты обещал мне, что до свадьбы ни-ни! Забыл, Ныряльщик?

– Что вы, папа, разве с вами о таком забудешь?

– Смотри у меня. Я слежу.

– Следите, сколько влезет. Я себя в руках держать умею.

– Да, неужели?

Неизвестно, до чего бы дошла эта перепелка, если бы над травой легким облачком не возникла госпожа Пинки-Роуз. Выглядела она непривычно – черный вдовий наряд сменила на расшитое рюшами розовое платье.

– Что ты разворчался, Теодор? Может, уже оставишь детей в покое?

– Пинки-Роуз? Чего это ты сегодня такая добрая? И вырядилась странно?

– Между прочим, сегодня свадьба одной из твоих дочерей, – подбоченясь, заявила вдова и весело помахала над головой кружевным зонтиком. – Негоже на свадьбу в траурном наряде заявляться, ты не находишь, Теодор?

Инкуб не ответил, потянув носом, поморщился и заявил:

– Ты что, пила?

– Нет, конечно! Я же призрак, – дурашливо хихикнула госпожа Пинки Роуз, пояснив. – На пивоварню залетела, паров нанюхалась, теперь така-а-ая счастли-и-ивая! И-и-и-и!

Она снова взмахнула зонтиком и принялась кружиться вокруг своей оси, пока не превратилась в небольшой смерч. Смерч носился по саду, срывая листья с близстоящих деревьев и кустов, а потом скрылся в высоких зарослях дельфиниума.

– С ума сошла, женщина! – осудил вдову инкуб, разочарованно махнул рукой на влюбленных и исчез в ночи, напоследок посоветовав им вести себя прилично. – Я за вами слежу, – прошипели, растворяясь в воздухе, алые призрачные огоньки.

– Зачем ты ему наобещал не снимать пояска до свадьбы? – Змейка обиженно расправила подол и напустилась на Чета.

– Не забывай, он твой отец. Должен же был я попросить его благословения? А у него, видишь, условие. Уважим старика? – отшутился Ныряльщик. – Что нам стоит? До свадьбы ведь можно и потерпеть.

– Трудно терпеть, – Змейка кокетливо прищурилась, на что Чет невозмутимо заявил:

– У меня убивающие таблетки есть.

– Вот ведь, какой ты вредный! – в шутку обиделась девушка и тут же не удержалась – заулыбалась. – Но я тебя и такого – вредного – люблю.

– И я тебя люблю – такую – коварную соблазнительницу!

– Хочешь, покажу кое-что интересное?

– Покажи.

Покопавшись в вышитой поясной сумочке, Змейка достала оттуда рубиновый лепесток. Как задумывалось, он не пригодился. Откупаться от свахи не пришлось.

Когда в Ланью Тишь прибыли столичные гвардейцы, толстуха безумно перепугалась, вернула Власте с Мелисой разорванные договора и исчезла в неизвестном направлении, бросив на произвол судьбы несостоявшихся невест и женихов. Женихи расстроились, невесты обрадовались. Кто ж знал, что вершительница чужих судеб окажется нечистой на руку? Кто мог предположить, что эта напыщенная дама вовсе не столичный авторитет, а обычная мошенница средней руки, что разводит на деньги неискушенных селян и не слишком разборчивых горожан? В общем, отделались от противной свахи – и ладно!

– Смотри, – девушка сунула драгоценность Чету в нос, – он прорастает.

От лепестка действительно тянулся едва видный блестящий хвостик, с крошечными щетинками корешков – тонюсеньких, не толще волоска.

– Точно. Что делать с ним будем? – удивленно поинтересовался Чет.

– Давай посадим, вдруг вырастет?

– Давай прямо тут, в саду.

– А что? И верно, пусть тут растет.

Сказано – сделано!

В метре от яблони расковыряли утоптанную землю и воткнули туда росток. Он слабо дернулся, а потом необъяснимым образом вытянулся прямо на глазах, пошел вверх, выбрасывая в стороны изумрудные блестящие листья. И все кругом озарилось сиянием волшебства.

Свет прорезал вечернюю темноту, отразился в водах далекой реки, радужными вспышками рассыпался по деревьям и кустам. И мир откликнулся ему сотней птичьих голосов, тихой флейтой летнего ветерка и звоном дождевых капель.

– Дождь начался, пойдем, а то промокнем! – Змейка потянула возлюбленного под старый навес. Оттуда уютно пахнуло прелым сеном.