Иной мир. Часть 2

По расквашенной роже Бокова я понял, что мои дела плохи. Изюмина — это похожая на клеща хреновина с четырьмя небольшими лапками, которыми она активно шевелит. На морде имеются жвалы, которые совсем недавно были в моей шейной мышце.

Я, борясь с дрожью, спросил:

— Плохо мои дела, да?

— Щипет и слабость или просто больно? — вопросом ответил Андрюха.

Чувствуя, что ноги меня уже не держат, я сел на землю. Голова начала сильно кружиться. Последнее, что услышал, били слова Андрюхи:

— Прощай, дружище. Встретимся в следующей жизни…

Перед тем, как потерять сознание, я успел мысленно сматериться на Андрюху. Другого, более душещипательного, прощания не нашлось? Не хочу умирать…

Глава 2

Фрагмент 1

Бредовый мир, бредовый я…

Матушка Земля…

Планета боли и страданий…

Люди, самые жестокие обитатели планеты…

Люди, когда же вы успокоитесь?

Где я и кто я? Память. Её рваные клочки. Бросок и я в одном из них.

«— Товарищ старший прапорщик, а можно вопрос?

Прекратив смотреть в бинокль, я сел на мешки с песком, облегчённо вздохнул и жестом показал сержанту Васильеву, что можно.

— Александр Македонский был царём при Российской Империи или князем на Руси? — с довольной рожей спросил Васильев.

Улыбнувшись, я ответил:

— Царём он был.

— А чьим царём? — не унимается Васильев. Трое других сержантов ждут с интересом на уставших лицах. — Империей правил Российской или Англией? Или даже Римом?

Я лёг на мешки с песком, потянулся, закрыл лицо панамой, чтобы его не жгло адское солнце Сирии, и тихо заговорил:

— Александр Македонский — царь Македонии из династии Аргеадов. Выдающийся полководец, создатель мировой державы, распавшейся после его смерти… Ты, Васильев, понапрасну решил тягаться со мной в истории. Я, конечно, академий не кончал, но читать люблю. Особенно люблю историю. И люблю копаться в ней. Пусть я прапорщик… поправлю себя — старший прапорщик. Стереотип о нашей тупизне в мой адрес не работает. И в адрес многих мне знакомых прапорщиков тоже. Не греби всех под одну гребёнку. И будь осторожен с вопросами. Если бы вместо меня ты задал эти вопросы прапорщику Ибрагимову — он бы набил тебе лицо… А теперь, сержант Васильев, ответь ты на мой вопрос: погиб ли Александр Македонский, когда его войско разгромили персы?

Васильев замялся. Тихо переговорив с сержантом Соколовым, воспрял духом и ответил:

— Нет, не погиб. Персы взяли его в плен.

— Ответ не верный, Васильев, — я встал, нацепил панаму на голову и пошёл в сторону лагеря. Не оборачиваясь сказал: — Александр Македонский разгромил персов. Он много кого разгромил. А убила его болезнь. Умер он в Вавилоне…».

Фрагмент памяти оборвался. Меня швырнуло куда-то вперёд. И снова на войну.

«— Ты полежи, Васильев, полежи, — я взял сержанта за руку. Окровавленные пальцы до боли сжали мою ладонь. — Рана у тебя не серьёзная, Серёг, от такого не умирают. Сейчас тебя подлечат немного, а затем домой поедешь. Всё будет хорошо…

Ко мне подбежал сержант Игнатов.

— Где врач? — злобно спросил я. — Ты сказал, что у нас раненый?

Игнатов опустил голову и медленно покачал ею. Тихо ответил:

— Еще трое ранены. Трое…

Я почувствовал, что рука Васильева слабеет. Левой рукой зажимаю его живот, из которого обильно хлещет кровь. Бронежилет пробит. Сомневаюсь, что в животе хоть что-то уцелело. Слишком сильно бьёт винтовочная пуля. Был бы без брони — шансов бы было больше.

Васильев мне нравился. Он был весельчаком, душой кампании. Он знал тонкую грань в шутках и никого ими не обижал. Хороший парень. Двадцать шесть лет. Немногим младше меня…

Из-за шума доносящегося боя я не услышал последних вздохов. Пальцы Васильева прекратили сжимать мою ладонь. Взгляд остановился. Так останавливаются часы, которые забыли подвести. Но человек не часы.

— Ермак, надо идти, — кто-то начал трясти меня за плечо. — Его заберут. Пошли.

Я повернулся и снизу-вверх посмотрел на лейтенанта Быкова. По моим щекам бегут слёзы. Не могу остановить их.

— Пошли, Ермак. — Быков силой оторвал меня от Васильева и поставил на ноги. — Нужно отмыть кровь.

— Что? — спросил я, потому что не услышал вопроса.

— Нужно отмыть кровь! — крикнул Быков и принялся сильно трясти меня.

Песок…

Он везде…

Песок отлично прячет кровь. Достаточно немного поработать ногой…

Я вышел из двухэтажного здания следом за Быковым и остановился. Старый Т-72 упрямо ползёт по засыпанной фрагментами зданий дороге. Танк сирийской армии. Минут тридцать ему осталось жить. Сгорит вместе с экипажем, не сделав ни единого выстрела…».

Меня выдернуло из памяти и закружило. Отрывки, кусочки воспоминаний. Всё идёт кругом. Рандомный это выбор или намеренный. И кем он намерен? Мной или моим подсознанием? Меня швырнуло далеко назад. Восемнадцать лет, колледж, общежитие.

«— Ты чего там застрял, Емеля? — Витёк спрыгнул с кровати, подхватил с пола сланец и зашвырнул его в затылок Емельянова, уткнувшегося в экран ноутбука. — Задрал ты со своими играми! Лучше за водкой сгоняй!

Я лениво скинул одеяло, сел и сказал:

— Двенадцатый час уже, Витёк. Коменда не выпустит.