Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая. Опасный маршрут (СИ)

Теперь мне очень хотелось узнать, как Виталий отнесется к подозрительным фактам, которые я в силу своей вредности вчера заметил, но объяснить не мог. Начал с небольшого вступления:

"Мы все уверились, что и Палыча отключил, и Камаз спалил наш канавщик. А если не он партизан, а кто-то другой?"

У Виталия глаза на лоб полезли:

"Как другой? Только у канавщика мотив был, и ни у кого больше!"

"Мотив был - наказать напарника Палыча, но не его самого, и тем более не Камаз и отрядные машины!" - предложил я свое мнение, по этому самому мотиву.

"Он уже чокнутым был, не понимал что делает!" - Виталий стоял на своем. Пришлось кое-чем с ним поделиться:

"Утром, когда ездили за Палычем, я на проселке нашел следы не только Розы и Ромы - те были в босоножках, а и еще чей-то, от очень большого сапога. Наш канавщик такой оставить не мог - вечером и ночью бегал в туфлях, и это все видели. А сапоги и сейчас в палатке лежат, и размером намного меньше!"

"Мало ли кто там в сапогах прошлепал!" - не убедил я Виталия, - "Что, в отряде любопытных мало? Ты, как следопыт, и разберись, кто там отметился!"

"Это не все", - не дал я ему позлорадствовать дальше, - "канавщик Гриша- это стопроцентно - ни одного следа на проселке не оставил!"

"Скажи, что не нашел!" - Виталий усмехнулся, - "А то сейчас договоришься, что канавщик вообще не при делах! И непонятно почему мы его уже сутки ищем!"

"Ладно, пусть не нашел", - не стал я лезть в бутылку, - "пробежал парень рядом с проселком по траве и щебенке, где уж там найти! Но что б придумать у наших машин колеса порезать, Палыча отключить, Камаз сжечь - сомневаюсь. Не видел в парне агрессивности, а слюнтяйства - сколь хошь!"

Виталий задумался, вид принял сосредоточенный.

"Насчет агрессивности и слюнтяйства ты прав. Но не забывай, что парень чок-нул-ся! Не соображал он, что делает! Вот так!" - и одарил меня взглядом полного превосходства. А что? Может и прав!

Виталий ушел, проверить чем занимаются его техники, а я решил свои рабочие бумажки посмотреть в домике, слишком в палатке-камералке собралось много людей. Устроился за столом, с час посидел над картами, подумал, кое-что подрисовал. Потом в домик зашла временная квартирантка - Розочка. Покопалась в своей сумке, потом зашла ко мне сзади, через плечо начала смотреть, чем занимаюсь.

"Красиво рисуете, Юрий Васильевич!" - и наклонилась пониже. Так, что ее груди, размера.... - не знаю какого, но если соотнести с моей ногой сорок четвертого, если не сорок пятого, то будет как раз - не вместились в пространства между нами, и воткнулись в мою спину.

"Роза, не балуй!" - предупредил дивулю. На что она без всякого смущения ответила:

"Подумаешь! Мне что, до вас и дотронуться нельзя? Я ж опыт перенимаю, как карты красиво рисовать!" - но от меня отодвинулась.

"Перенимай у своего парня!" - посоветовал, даже к ней не обернувшись.

"Пусть он у меня перенимает!" - Розочка, как я понял по игривому тону, сзади улыбнулась, - "Я б и вас могла поучить!"

"Это чему же?" - обернулся к ней и сам не мог не улыбнуться.

"А все по тому же!" - и положила руку мне на плечо.

"Ни-ко-гда!" - улыбнулся я как можно лучезарней, - "Ты лучше подарок Ромы, крестик, лишний раз поцелуй!"

"Фу!" - дернулась, руку с плеча убрала, - "Какой вы бука!" - и из домика выскочила. Ну девуля, ну дает, представляю, что ждет ее мужа!

Но из рабочего настроя она меня вывела, и мысли опять вернулись к этому чертову партизану. К тому, что вместо крайне необходимого отпечатка его туфель я нашел отпечаток большого сапога, и точно другого человека. Тогда вопрос: "Кого?"

Я перебрал в памяти всех отрядных мужиков - сапоги носили только те, кому не приходилось бегать по горкам. Остальные предпочитали легонькие кеды, и в данный момент меня не интересовали.

И кто же у нас не бегает? Канавщики точно. Их к месту работы подвезли на машине, и там же забрали. Им, кстати, без сапог и работать опасно. Сорвется камень и по ноге хрястнет - сапог и защитит, отделается работяга синяком.

А большие сапоги всего у двух: у "Пахана", длинного тощего, бывшего зековского авторитета, пытавшегося и в отряде качать права, и еще у одного работяги, роста среднего, и квадратной конфигурации. Только вопрос: зачем одному из них по проселку гулять, тем более ночью, ежели все канавщики еще по светлому в своих палатках затихали, после тяжелейшей работы.

Шофера тоже не бегают, но я никогда никого из них в сапогах не видел. Так что отпадают.

Больше никто не припоминался. То-есть, проверить мне нужно всего двух человек. Но как? Не полезешь же замерять у мужиков обувку на ногах рулеткой, а в отряде под ногами щебенка, на которой следов не остается. Придется завтра за работягами проследить, когда они пойдут из отряда по проселку к своим канавам. Нехорошо, конечно, но что делать?

А после ужина я пробежал по выезду из отряда на партию, километров семь. И никаких следов хотя бы отдаленно подходящих под человеческие не увидел! Партизан наш в партию точно не рванул.

Вернулся в отряд, а в домике Розочка, в кровати и одна. Смотрит на меня с улыбочкой.