Иностранные связи

Наконец из пещеры появляется не чудовище, а самый обычный, ничуточки не страшный поезд, можно сказать, островок безопасности. Лондонское метро — полная противоположность нью-йоркскому: теплое, светлое, более-менее чистое, и ездят там в основном безобидные пассажиры. Однако вагон, в который входит Винни, доверия не внушает. Здесь почти пусто, на полу валяются старые газеты, и не все лампочки работают. К счастью, ехать всего три остановки — минут пятнадцать, не больше.

Но за «Белсайз-парком», как случается иногда на Северной линии, поезд замедляет ход и, дернувшись, останавливается. Двигатель глохнет; свет мигает, меркнет. В вагоне почти никого, только двое мужчин. Один, помоложе, хмуро смотрит в пол; напротив него второй, постарше, дремлет и, похоже, пьян.

В тишине слышно, как вдалеке грохочет по туннелю еще одно чудовище. Винни смотрит на свое отражение в грязном окне напротив, читает над ним рекламу средства от черных тараканов. Минута идет за минутой, и Винни кажется, что время остановилось, что никогда ей не доехать до Хэмпстеда и сидеть ей до конца дней на этой скамейке.

Если бы не Л. Д. Циммерн, она бы здесь не оказалась. Не будь его — не было бы и его вспыльчивой, бессердечной дочери. Фред женился бы на хорошей девушке, и та не стала бы с ним ссориться, поехала бы с ним в Лондон. Он не связался бы с Розмари Рэдли, а Розмари не оскорбила бы Винни в такси.

Это Циммерн должен сейчас сидеть здесь, в темном полупустом вагоне, где остановилось время. Винни представляет, как он сидит напротив, под рекламой яда от тараканов, сам чем-то похожий на таракана. Минуты превращаются в часы, и тараканы, так правдиво нарисованные над головой у Циммерна, друг за другом выползают из рекламы и спускаются по оконной раме к нему на плечи, ползут по рукам, по лицу, по шее. Он отряхивается, но что толку, если из рекламы ползут все новые полчища насекомых. Циммерн кричит, зовет на помощь, но Винни сидит уставившись на него, смотрит, что будет дальше, желает ему зла…

Свет мигает, становится ярче, а образ Л. Д. Циммерна тускнеет и исчезает. Двигатель, икнув, точно пьяный, начинает тихонько гудеть. Наконец поезд рывком трогается с места.

Винни добирается до Хэмпстеда, где на первый взгляд совсем не страшно. Над Хай-стрит струится неяркий свет фонарей, вокруг много мирных прохожих, тут и там светятся окна магазинов. Но боковые улочки пустынны и безмолвны. До Винни то и дело долетает звук шагов запоздалого прохожего, иногда мимо проносятся машины. На Ист-Хит-роуд Винни медлит, глядя на улочку напротив, которая теряется меж густых деревьев и ведет куда-то в темную, мрачную, ветреную пустоту. В этот час идти на Хэмпстедскую пустошь — чистое безумие, можно нарваться на неприятности. Самым разумным было бы развернуться и бежать домой, пока метро не закрылось.

Подгоняемая этой мыслью, Винни быстро шагает назад по Уэлл-уок. «Я пыталась, — оправдывается она в уме перед Чаком Мампсоном, — но на Хэмпстед-хит, сам видишь, тьма кромешная. Чего доброго, ограбят». «Брось, Винни, — слышит она голос Чака. — Раз уж ты сюда дошла — все у тебя получится. Наберись храбрости и топай дальше».

Ладно уж, была не была! — думает Винни и снова поворачивает. Но как только переходит через дорогу, сердце у нее начинает тревожно биться. Бледная, зыбкая, почти полная луна едва освещает деревья, а небо пугающего, красноватого оттенка. Ночной ветерок колышет деревья и кусты, и все они как будто оживают; бродят вокруг и другие живые существа, не столь мирные, — слышны их голоса, мелькают их тени. Винни упрямо шагает вперед, дрожа от страха и злости на саму себя, шарахается от каждого куста или встречной парочки и думает, какая все-таки глупость бродить среди ночи по Хэмпстедской пустоши и искать ветра в поле! Кто знает, найдется ли ветреный Фред Тернер на Парламентском холме, среди бродяг и воров, что, быть может, — да почти наверняка — рыщут в темноте? Хорошо бы хоть сам Парламентский холм найти.

Даже если во время этой безумной прогулки ее не ограбят и не покалечат, есть и другая опасность, хоть и чисто умозрительная. Вполне возможно, что отныне Лондон не будет для нее прежним. Сколько раз она хвалилась американским друзьям, что Лондон тих и безопасен, что здесь если и ограбят твою квартиру, когда тебя нет дома (хотя и такого с ней ни разу не случалось), то тебя самого не тронут, что здесь даже худенькая, слабая женщина за пятьдесят может спокойно гулять по ночам. Если это правда, то почему так колотится сердце, почему так трудно дышать? А вдруг это все ложь, до последнего слова? Когда ты, Винни Майнер, в последний раз гуляла в полночь по незнакомой части Лондона?