Иностранные связи

В том, что она здесь, виноват не только Л. Д. Циммерн, но еще и Чак Мампсон. Если бы не Чак, она была бы дома и смотрела десятый сон. Вот убьют ее сегодня ночью на Хэмпстедской пустоши, а он и не узнает, как ее сюда занесло; и никто никогда не узнает. Винни уже почти жалеет, что встретила Чака Мампсона, что сблизилась с ним. Но назад пути нет, и Винни идет вперед, все быстрей и быстрей, по темной травянистой пустоши, под бледной луной.

На макушке Парламентского холма, рядом с зарослями деревьев и кустов, собралась небольшая толпа — посмотреть на друидов. Здесь же и Вогелеры, и Фред Тернер. Им ни капельки не страшно в полночь на Хэмпстед-хит, но на душе у каждого из них неспокойно. Вогелеры волнуются за Джеки, которого оставили под присмотром няньки — сонной девочки-подростка. Фреда преследуют образы Розмари Рэдли и миссис Харрис, слившиеся в один, — несмотря на все усилия выбросить их из головы. Что могло случиться с нею (или с ними?) со вчерашнего дня? Где она (они) сейчас?

Перед ним одна за другой встают чудовищные картины: Розмари (она же миссис Харрис) бродит по дому пьяная, безумная или лежит мертвая, со сломанной шеей, у подножия красивой, но скользкой изогнутой лестницы. А может быть, она жива-здорова, смеется с друзьями на вечеринке и рассказывает, как ловко подшутила над простачком Фредом, сыграв пьяную домработницу. «Его ничего не стоило одурачить, — хохочет она. — Как того продавца в продуктовом магазине, тупицу и грубияна, который сначала не хотел ничего продавать, а потом оправдывался, что не узнал леди Эмму Талли в джинсах и свитере!» Скорее всего, Фред никогда и не узнает, чем все кончилось, и не поймет, что же на самом деле случилось с ним вчера. Он так и не дозвонился ни до Розмари, ни до ее друзей, а через двенадцать часов он летит в Нью-Йорк.

Тяготит Фреда и неоконченная книга о Джоне Гее. Прямота и неуемная жизненная сила, что так восхищали его в произведениях Гея, теперь кажутся лишь внешней оболочкой. Чем глубже вчитывается он в тексты, тем больше находит там двусмысленностей и темных мест. С новой силой его поражает, что среди персонажей «Оперы нищего» нет ни одного честного человека, даже Люси, главная героиня, — и та обманщица. А главный герой, разбойник Макхит, названный в честь пустоши Хэмпстедхит, на которой сейчас стоит Фред, — всего-навсего грабитель с большой дороги, который шутя обманывает женщин. Лондон во времена Гея был грязен, порочен, полон насилия, и с той поры мало что изменилось. На улицах по-прежнему грязь, газеты кричат о разгуле преступности — в основном в бедных кварталах, но разве в других местах намного лучше? В этом городе каждый стремится урвать побольше, а до других никому дела нет.

Фред сравнивает и себя с капитаном Макхитом, причем далеко не в свою пользу. В женщинах он пробуждает не любовь, а ненависть, и если он заслуживает смерти, то не как Макхит — за то, что сделал, — а за то, чего не сделал, и прежде всего за ненаписанный и неопубликованный научный труд.

Вогелеры, если не считать беспокойства за Джеки, веселы и довольны. За последние несколько недель, с тех пор как потеплело по-настоящему, их мнение об Англии переменилось. Лондон им по-прежнему не нравится, зато после путешествия в Восточную Англию, где их друзья-канадцы сняли домик, они всей душой полюбили английскую деревню.

— Как будто перенеслись в восемнадцатый век, — восторгается Дебби. — В деревне все такие доброжелательные, не то что в Лондоне, и все до одного — такие забавные чудаки!

— В июле, — рассказывает Фреду Джо, — мы с канадцами хотим взять напрокат катер и отправиться путешествовать по каналам. До чего обидно, что тебе завтра улетать, а то поехал бы с нами. Будет здорово.

— Да, жаль. Повеселились бы, — отзывается Фред, морщась про себя. Целую неделю торчать на катере с Вогелерами и их друзьями, не говоря уж о Джеки, — небольшое удовольствие. Они успели полюбить нынешнюю Англию, а Фред разочаровался в ней и стал повсюду замечать все то, на что прежде жаловались они: бессмысленное подражание старине, преклонение перед ней, самодовольство и лицемерие, мелочное следование правилам, показные добродетели, мнимую утонченность. Особенно в Лондоне. Этот город, как Розмари, кажется ему то лживым насквозь, то безумным. Скорей бы наступил завтрашний вечер, скорей бы домой, пусть даже одному богу известно, что ждет его там. Ру так и не ответила на его телеграмму, вычеркнув его, должно быть, навсегда из своей жизни.

Благодаря высокому росту Фред одним из первых замечает приближение друидов. Двадцать с лишним человек, все в белых балахонах с капюшонами, со старинными светильниками в руках, шествуют с востока по тропинке. Издали, на склоне холма, в неверном свете луны они кажутся до того таинственными, что сердце замирает, будто при виде оживших призраков далекого прошлого.