Иностранный русский

Выползая из аудитории после первого занятия, я как раз подумал о причине. Я был мокрый, как будто меня окатили из ведра. Всю пару я занимался тем, что шарил по карманам своей памяти, как алкоголик, потерявший последние деньги на водку, не находил ничего, пугался, смущался и потел. И так час тридцать. Я не мог вспомнить ни слова из прочитанных методичек, не понимал, что несу и на каком я свете вообще нахожусь.

Преподавать без всякого опыта работы, с незаконченным образованием я устроился по блату.

– Любой третьекурсник справится, – заявила моя тетка Виктория.

Это, безусловно, был заход со стороны честолюбия. Виктория тоже филолог, кандидат наук, ее крутизна недосягаема, авторитет упирается кроной в поднебесную, а брать на слабо – ее любимый приемчик. Вика – младшая сестра моей мамы. Несмотря на то что слово «тетя», «тетка» или тем более «тетушка» звучит по-взрослому благоразумно, Виктория не очень соответствует образу от этого слова. Она старше меня на двенадцать лет, и фактически мы выросли с ней как брат с сестрой в дореволюционных семьях, где у старших и младших детей могла быть разница и побольше.

Моя тетка – эксперт-филолог, и у нас с ней вроде как семейный бизнес. Мы работаем на прокуратуру и следственный комитет, иногда берем дела от частных заказчиков через адвокатов. Вернее, работает Виктория, а я помогаю, можно сказать, что я секретарь. Дело у нас довольно прибыльное, потому что язык и жизнь в последнее время стали совершенно неразделимы. Например, мы ищем мошенников, плагиаторов, вымогателей, а иногда даже настоящих убийц по записям в Фейсбуке, эсэмэскам, почте, запискам, камментам на сайтах. Вика может многое сказать о человеке по его ошибкам и фигурам речи: молод он или стар, образован или не очень, конфликтен, склонен ли к агрессии, глуп или умен. Мы находим манипуляции в предвыборных кампаниях, выявляем обманщиков и мошенников среди предпринимателей, обличаем клеветников, помогаем отбивать информационные атаки.

В тот злосчастный день тетка, как обычно, работала дома, где я ее и застал, вернувшись после занятий в универе, чтобы занести ей молоко. Вика любит кофе с молоком, особенно когда работает, но не любит вставать с дивана, и поэтому если не принести то, о чем она просит, то это будет кофе без молока, бутерброды без хлеба, а однажды были пельмени без пельменей. Да, представьте себе – вода с приправкой. Потом, конечно, будет обострение гастрита, вопли самой Вики, вопли моей мамы, давление бабушки. Упреки, что ж я за человек такой!

В общем, если вы боитесь ада, поживите в семье амазонок вроде моей: отличная тренировка перед любой преисподней.

Я, конечно, люблю Вику. По праву старшей, она многому меня научила, но вот быть старшей и вести себя как старшая – это совершенно разные вещи. В наше время люди не торопятся взрослеть. Вика в ее тридцать с небольшим хвостиком не то что не торопилась, а я бы сказал – старательно отставала.

Так вот, мы живем в одном доме в соседних подъездах, и я просто занес молоко.

– По-моему, это не мое, – сказал я, когда Виктория озвучила мне предложение своей бывшей одногруппницы преподавать русский иностранцам.

Хотя сама Виктория не преподавала, она поддерживала связи с научным миром.

– Твою подругу, заведующую кафедрой, зовут Каролина Иванова? – Я нашел еще один аргумент.

– И что? – Вика посмотрела с удивлением. – Какая разница, как кого зовут?

– Еще какая разница! Это как в какой-то глухой деревне, где только и делают, что смотрят сериалы, живут Анжелика Иванюкова или Амалия Бурлакова. Такое имя само по себе не предвещает ничего хорошего.

Виктория покрутила пальцем у виска, но тему развивать не стала.

– Сентябрь уж близится, а препода все нет, – задумчиво проговорила Вика, наливая в свой кофе свежего молока.

– И не проси!

– Работать с иностранцами – это отличная возможность понять русский язык. Как бы взгляд со стороны, – настаивала она.

– Мне и изнутри пока неплохо, – отмахнулся я.

Привыкнув к тому, что филология – это что-то остросюжетное, я не стремился ни в университет, ни тем более в военный институт с его строгой дисциплиной.

Я уже был в дверях, когда Вика огорошила своим главным аргументом:

– Но тебе же надо будет на что-то жить в ближайшие пару месяцев. Вуз – это хотя бы какая-то зарплата. Пусть небольшая, зато стабильная.

Я остановился. Это что? Неизящный способ увольнения? Конечно, у нас с теткой бывали разногласия, но чтобы вот так вот вдруг, ни с того ни с сего, да еще накануне срока платы за квартиру…

На журнальном столике перед Викторией лежала газета, утыканная, как бык на корриде, цветными стикерами. У нее явно новое дело. Я с надеждой посмотрел на газету, но тетка отрицательно покачала головой, проследив за моим взглядом:

– Ничего интересного. И не предвидится, – сказала она, вздохнув. – Кроме того, я несколько лет не была в отпуске, так что у меня прилично накопилось. Два месяца, представляешь? Вот я и решила бросить все и съездить отдохнуть.

С этого надо было начинать. Хотя раньше я не замечал за Викой дауншифтерских стремлений.

– Ты не сможешь отдыхать два месяца подряд.