Иностранный русский

С этого момента начался наш негласный договор и странная игра под названием «кто раис?».

На подготовительном курсе студентов было всего двадцать человек. Пользуясь своим новым положением, я донес до них мысль о том, что заниматься они будут в трех группах. В одной буду преподавать я, во второй – Каролина и в третьей преподаватель Ольга. Все трое без всякого чадар.

Студенты неожиданно легко согласились, свернули забастовку, и дело потихоньку пошло.

К концу второй недели они уже худо-бедно знали русский алфавит, потихоньку осваивали письмо слева направо и уверенно отвечали на вопросы «кто это?», «что это?» в рамках изученной лексики.

– Это генерал. Это преподаватель. Это студент. Это карта. Это Россия. Это Афганистан. Это можно. Это нельзя. Это плохо, а это хорошо.

Кто какой?

– Совсем озверел черный Абдулла! Ни своих, ни чужих не жалеет! – Я в сердцах выругался, заходя в квартиру тетки.

– Абдулла – это твой студент? – спросила Виктория, неохотно поднимая голову от бумаг и книг, которыми она обложилась, как фараон золотыми цацками.

Все было как обычно: Вика восседала на диване, наполовину погребенная под слоем бумажной продукции, ничто не намекало на то, что она собиралась в двухмесячный отпуск.

– Мои студенты на многое способны, но до такого, надеюсь, не дойдет! – сказал я и бросил на пол свою сумку, мокрую и мерзко воняющую. – Что теперь делать? Как это отмывать? Я пытался мылом – бесполезно. Запах не исчезает!

Виктория высвободилась из-под своего импровизированного саркофага и подошла ближе.

– Филюша? – спросила она, озабоченно рассматривая влажную кожу.

– Нет, блин, Пушкин Александр Сергеевич!

Меня бесила привычка Виктории называть это недоразумение природы Филюшей. Этот кот приучил ее, и она сдалась. Кот был не мой. Его настоящая хозяйка говорила, что назвала свое чудовище в честь Филиппа Киркорова. Ни на Фила, ни на Фильку, ни даже на Филиппа кот демонстративно не реагировал. Он требовал обращаться к себе исключительно как к Филюше.

Досталось мне это сокровище в качестве взноса за аренду квартиры. Мне следовало задуматься, как только я увидел его задницу – она была ничуть не меньше моей собственной. Кот был черен, словно южная ночь, и блестел, как только что начищенный сапог.

Ольга Витальевна, квартирная хозяйка, была вынуждена оставить своего драгоценного Филюшу на попечение чужих людей, в то время как сама самоотверженно отправилась в Италию, помогать дочери растить внуков. Хозяйка уже начала было собирать ветеринарные справки, чтобы переправить этого черношерстого счастливца на берега Средиземного моря, но тут удача, обычно к Филюше благосклонная, отвернулась от него: выяснилось, что заморский муж дочери Ольги Витальевны страдает аллергией на кошачью шерсть, и кот был оставлен на родине.

Когда я узнал об условиях, на которых мне предлагалось занять двухкомнатную квартиру в доме по соседству с Викой, я даже не поверил своему счастью. Никакой арендной платы, только присмотр за котом и оплата коммуналки. В общем и целом моя радость была справедливой, омрачило ее впоследствии лишь одно обстоятельство: я сильно недооценил своего нового соседа.

Происхождения кот был самого подлого – каждая помойка в нашем районе могла бы похвастать парой-тройкой точно таких же Филюш. Но в отличие от дворовых кошаков Филя был толст, нагл, бескомпромиссен, круглоглаз и при этом двулик, как тот Янус. Ольга Витальевна приезжала два раза в год не столько проверить квартиру, сколько пообщаться с драгоценным котиком, удостовериться, что попа его по прежнему подобна черному облаку, шерсть лоснится, а глаза горят непоборимым огнем. Впрочем, в присутствии женского пола, особенно родной хозяйки, Филюша чудесным образом огонь укрощал, являя свой второй лик: совершенно ангелоподобный.

Пожив с Филюшей пару недель, я всей душой возненавидел этого иезуита. Он додумался до того, что в присутствии хозяйки поджимал ушки и с неподдельным ужасом в глазах, взирая на меня, прятался за ее спину. Ольга Витальевна даже заподозрила, что я бью этого подлюгу, и собралась выселить меня ко всем чертям, и выселила бы, если бы кот сам не спалился.

Поскольку в отсутствие хозяйки и любых чужих глаз Филюша беззастенчиво налаживал со мной отношения, настойчиво отводил к мисочке и даже заставлял вычесывать любимой деревянной палкой-чесалкой, то однажды Ольга Витальевна застала его привалившимся к моей ноге, бесстыдно выставившим задницу в зенит и блаженно мурлыкающим. Филюша, конечно же, сразу поджался, сделал испуганные глазки, но всклокоченная шерсть на боках говорила красноречивее его наглой морды. Больше в инсинуации кота хозяйка не верила, и я остался жить в квартире на следующие полгода.

Поведение Филюши доказывало лишь одну мысль: как мало надо иметь мозгов, чтобы совершать подлости. Этому товарищу хватало мозга с грецкий орех, чтобы иметь все основные человеческие пороки: подлость, вероломство, склонность ко лжи, наушничество.

– Как дела на новой работе? Как тебе Каролина? – поинтересовалась Виктория, засовывая мою единственную сумку для бумаг в стиральную машину.