Иноземия, или туда и снова туда

Хотя, невзирая на всю свою экстраординарность, во многом жизнь Южного мира была очень похожа, на жизнь всех остальных стран. Всех людей тут можно было поделить на несколько основных категорий. Во-первых это, конечно же, крестьяне. Те, кто на своем горбу тянул всю тяжесть обеспечения страны продуктами питания, обладали в Южном мире особым, внекастовым, положением. Они не принадлежали никому, у них не было господ и феодалов, но и им самим не принадлежало ничего, даже их собственные жизни. Они считались собственностью государства, и потому именно последнее и заботилось о них, защищало их права и требовало выполнения обязанностей. Их жизнь была не богатой, но они обладали всем, что требовалось простому человеку для счастливого существования, и потому традиционно были самой надежной опорой трона, аморфно гасящей любые готовые подняться волнения. Расшевелить их было невозможно по определению, они не желали знать ни про что, находящееся дальше их родного куска земли, спокойно отдавали положенный оброк и были всем вполне довольны. Тем более, что государство на них никогда не давило. Ну да продавать что-то, да и вообще покидать родные села и ехать в города, крестьянам было строжайше запрещено. Да и традиционный оброк был действительно не мал, но те, кто занимался его сбором, обязаны были не просто забирать что положено, а и выслушивать крестьян, их беды и невзгоды. И если все крестьяне жаловались на то, что в этом году неурожай, что поле, как они ни старались, поела саранча, то норма оброка уменьшалась, и в то же время на тех же самых крестьян накладывалось обязательство в следующем, более урожайном году все это компенсировать. Не взирая на всю внешнюю нестабильность подобной системы, она прекрасно работала. Никто не старался укрыть где-то в погребах лишнее зерно, потому как все знали — в голодный год с них лишнего не потребуют, а в сытый его все равно собирается больше, чем надо. И никто не отлынивал от работы — если год был хорошим, благоприятным, а кто-то один заявлял, что его десять соток засохли и погибли, то ему не сочувствовали, а требовали как угодно, но выполнить норму. Конечно, потенциально оставалась возможность, что все селяне соберутся, да и решат каждый год говорить, что у них ничего не выросло. Но это уже было нарушением закона, несанкционированные сборища в Южном мире были запрещены, и всех бы их за это тихо и мирно уничтожили, отдав освободившиеся земли кому-то более сговорчивому. Но в целом система работала, причем работала без особых репрессий, стабильно и достаточно успешно, чтоб все остальные граждане страны могли кто хуже, кто лучше, но питаться.

Сами же эти граждане в свою очередь делились на касты, классы и титулы. Причем система деления была настолько сложной, что даже специалисты не могли в ней толком разобраться, а простым людям лишь оставалось верить, что как-то оно да есть.

Начнем с каст. Каждый человек от рождения принадлежал к какой-то касте, и при всем своем желании не мог перейти в другую. Причем они не были свидетельствами ни богатства, ни принадлежности к каким-то особым элитным группам людей. Это было просто свидетельством того, что этот человек, все его родные, родные его родных, ведут свое происхождение от одного древнего рода или племени. Касты были едва ли не единственным, что сохранилось в Южном мире со времен, предшествовавших воцарению Ажау Джуниора. И хоть свое первоначальное значение они уже давно потеряли, а заключалось оно в определении своих и чужых на полях сражений, но в общественной жизни до сих пор играли едва ли не первостепенную роль. Так, например, браки разрешались исключительно в пределах одной касты, самые богатые касты имели специальные советы, которые помогали более бедным представителям той же касты, самые бедные держались вместе, только взаимовыручкой и спасаясь в круговерти жизненных проблем. Те же, кто нарушал кастовые правила, решив, например, связать себя узами брака с представителем другой касты, вообще лишался права принадлежать какой-то касте, становясь изгнанником и изгоем. И если человек из любой касты мог быть как богатым так и бедным, как преуспевающим так и едва сводящим концы с концами, то человек без касты не мог надеяться ни на что, за него никто никогда не вступался, он становился меньше чем никем, а потому правила каст считались самыми нерушимыми из всех правил, что только и придумали люди.