Insipiens: абсурд как фундамент культуры

В XIX веке общины мормонов в Юте и Неваде жили в полигамии (многожёнство), согласно канонам своей религии, тогда как всего в нескольких сотнях километров жители Калифорнии жили в моногамии (единобрачие) по канонам своей религии, – сильно ли у них отличалась "объективная необходимость"? Аналогичная картина характерна и для околосредиземноморских районов, где моногамные христианские общества соседствуют с полигамными исламскими, хотя и те, и другие имеют полностью сходные экономические и экологические характеристики (Коротаев, 2003, с. 177).

"Как ни велико значение экологических и историко-социологических факторов, исчерпывающих объяснений они, по-видимому, не дадут даже и при самом тщательном исследовании – ни взятые в совокупности, ни по отдельности" (Артёмова, 2009, с. 457).

Антропологам давно и хорошо известно, что сходные социальные отношения могут формироваться у обществ в очень разных условиях существования, и в то же время в сходных условиях могут существовать сильно различающиеся отношения. Калифорнийские индейцы купались в изобилии продуктов и были образцом социального равенства и миролюбия, тогда как образ жизни их северных соседей, живущих в сходных условиях, был сравним "с организацией придворных поместий в средневековой Европе, где праздный класс дворян достигал статуса благодаря наследственному ранжированию, конкурентным банкетам, ослепительным эстетическим представлениям и удержанию домашних рабов, захваченных на войне" (Graeber, Wengrow, 2018). Если быт индейцев Калифорнии выражал простоту, то у индейцев Северо-Западного побережья царила тяга к демонстративной роскоши, к борьбе за лидерство и к войне с соседями. При этом и те, и другие индейцы были охотниками-собирателями.

Социальное равенство может складываться как у народов влажных тропических лесов, так и у народов полупустынь или гористых саванн, но и жёсткие иерархические общества также могут обитать как в тропических лесах, так и в саваннах, и в полупустынях (Артёмова, 2009, с. 457).

Сложные (точнее, наоборот – простейшие) марксистские схемы гласили, что только с переходом к земледелию становится возможным рождение частной собственности и накопление её в руках отдельных людей – якобы так исторически и родилось имущественное неравенство и социальное расслоение, с которым пришли угнетение и рабство. Но в палеолитических захоронениях ещё охотников-собирателей нередко находят могилы с явно выраженными знаками престижного статуса – и это ещё до какого-либо открытия земледелия. Как хорошо известно сейчас, "существовали общества охотников и собирателей со знатью и рабами, и были решительно эгалитарные аграрные сообщества" (Грэбер, 2014, с. 47; Грэбер, Уэнгроу, с. 28).

Сложные иерархические общества, по последним данным, вполне могли существовать задолго до перехода к земледелию и до появления частной собственности (Крадин, 2004, с. 110). Такие общества были и в Восточной Азии, и в Южной Америке, и в Океании (Берёзкин, 2015, с. 75).

"Усложнение общества началось до появления земледелия и тем более до его превращения в ведущую отрасль экономики. Различия в динамике политогенеза в первичных очагах образования государств в Старом и Новом Свете связаны с различием не столько природной среды, сколько культурных традиций" (Берёзкин, 2013b, с. 207).