Инспектор и «Соловей»

И вдруг блеснул луч надежды: кто-то ей шепнул в такой-то день постарайся незаметно остаться на месте разработок, не возвращайся в колонию, а потом пройди в распадок, что в десяти километрах. Там будет охотничий транспорт. Тебя доставят на железную дорогу. А оттуда пробраться в Кишинев — проще пареной репы. Поверила Ирина. Не подумала о том, с какой радости будут ей устраивать побег. Кому она нужна на воле? Удалось ей в тот метельный вечер обмануть охрану и выйти из зоны. Пошла она к этому злополучному распадку. Конечно, никакого транспорта на этом месте не оказалось. Блуждала она по тайге. Кружила ее метель по лесу, пока силы не кончились. На двенадцатый день нашли ее замерзшую. Так покончил счеты с жизнью самый дорогой мне человек. Что со мной было после того, как я получил это печальное известие! По колонии ходил как помешанный, руки хотел на себя наложить. В любые драки ввязывался, то на стороне друзей, то со своими врагами руку держал. Ожесточился. А потом немного успокоился, прошла боль.

Решил все свои силы отдать воспитанию дочери. Нет, не помышлял больше об этой отмычке, будь она трижды проклята. Не мыслил о легких чужих деньгах. Ведь руки-то у меня остались, а я мастеровой. Многие даже признавали, что башковитый. Неужели на воле я своими руками на двоих не заработаю? Как-то разговорился я с воспитателем на эту тему. Хороший был мужик. Добрый, внимательный. Беседа была у нас неофициальная, вроде перекура. Однако после нее я почувствовал совсем другое отношение к себе. Меньше стало придирок со стороны начальства. Не думайте — поблажек. Их-то, наверно, я не принял бы. Просто почувствовал, что меня понимают, а это так нужно в тех местах. Порой мне даже хотелось раскрыть всю тайну своей злополучной судьбы воспитателю. Казалось, что он подскажет правильный выход. Но осуществить это намерение мне помешало следующее событие.

Однажды в нашу колонию прибыла новая партия заключенных. Люди, как люди. Были среди них и такие, кто считал колонию своим постоянным домом, а время, проведенное на воле, — отпуском. Но были и такие, кто считал колонию величайшим позором, черным пятном с своей биографии. Короче — новички. Они трудно привыкают к здешним порядкам, считают дни, которые им придется еще находиться под наблюдением охраны. Среди новичков были два человека, с которыми я через несколько дней познакомился и, можно сказать, подружился. Хочу сразу пояснить почему. Старший — Семен Борисович — врач из Кишинева. Именно поэтому он меня очень заинтересовал. Ведь в этом городе находилась моя дочь Ольга. Срок у него был небольшой. Надеялся, что когда он отправится домой, сможет помочь Ольге.

В первый же вечер мне удалось побеседовать с ним. И как обычно, легче всего начать разговор с расспросов, за что осужден. Семен Борисович нехотя рассказал о своем горе. Работал он в городской больнице. Все шло по давно заведенному кругу, пока не поступил в его палату довольно придурковатый больной. Лечили его от нескольких болезней. В один из воскресных дней, когда в отделении оставалась только дежурная сестра, этот старик пробрался к шкафу, где хранились медикаменты, и залпом выпил сильнодействующее лекарство. Через несколько минут ему стало плохо. Отравление. И никакие усилия врачей уже не могли его спасти. За недосмотр Семена Борисовича осудили. Вот и пришлось этому неприспособленному человеку отбывать срок в колонии. Работал он вместе со всеми на лесоповале. Трудно ему приходилось.

Второй новичок, с которым я подружился, был другого сорта человек. Молодой, всегда веселый. Тертый калач, — говорят о таких. И в самом деле, в Одессе он был заводилой в большой команде, которая чистила портовые склады. Он уже два раза побывал в колониях. Знал все законы и быстро находил друзей, Не помню, каким образом он оказался в моей бригаде. Но работал без волынки, не старался спрятаться за спины других. Умел он подбодрить товарищей шуткой, залихватской песней. И может быть, этой чертой характера он быстро завоевал расположение нашей бригады.