Инстинкт Бабы-Яги

Мирон Сергеевич ужасно расстроился. Видя это, сосед сказал:

- Не переживайте, это обычная ситуация, в моем деле тоже подобное случается, я сам иногда сильно цену занижаю, если вижу, что клиент ничего не соображает, это бизнес - не обманешь, не получишь прибыли. Наверное, сотрудница фирмы в доле с немецким коллекционером.

- Это как? - не понял простоватый Дюкин.

- Элементарно, - усмехнулся ушлый антиквар, - небось получит от фрица процент за ваши железки.

Как только прилетел в Москву, Мирон Сергеевич побежал в «Злату» и набросился на Алену с криком:

- Воровка!

Шергина спокойно выслушала его, потом показала подписанный им контракт.

- Видите, тут написано: «Фирма не несет ответственности за совершенные сделки».

- Обманщица! - гремел Дюкин. Алена покраснела:

- Вам не стыдно? Я так для вас постаралась! Извините, но с коллекционером вы договаривались сами!

Мирон Сергеевич пригрозил Алене и уехал. Дома он стал выплескивать свой гнев на жену, но та неожиданно оказалась на противоположной стороне.

- Знаешь, Мирон, - возразила верная супруга, - девочка права, а ты поступил некрасиво.

- Это почему, еще?! - взвился супруг.

- Ну посуди сам! Валялись бы эти знак с медалью никому не нужные, - пояснила жена, - а так ты и за границей побывал, и подарков привез, и деньги получил. И потом, ну отчего ты поверил тому парню? Может, он вовсе никакой не антиквар, а просто увидел, какой ты довольный, и решил настроение тебе испортить. Встречаются такие люди, хлебом не корми, дай ближнему в душу наплевать! Ну не могут старый значок и медаль такие деньги стоить!

Мирон Сергеевич призадумался, а потом понял, что рассудительная супруга права. Дюкин умеет признавать свои ошибки, поэтому позвонил Шергиной и сказал:

- Вы это, того, уж не сердитесь. Сдуру налетел, не подумавши.

- Ничего, Мирон Сергеевич, - миролюбиво ответила Алена, - с кем не бывает. Давайте, еще один тур подберу, если хотите.

Дюкин обрадовался, что девушка не держит на него зла.

- Ну спасибо, может, когда и соберусь. Одним словом, они расстались друзьями.

- Значит, вы не хотите подавать на Шергину жалобу, наказывать ее? - Я решил поставить точку в разговоре.

- Нет, - покачал головой Мирон Сергеевич, - она-то все хорошо сделала. Это я, дурак, поверил парню в самолете, ну и распсиховался. Вашей Алене, наоборот, благодарность объявить надо, ну когда еще мне в Германии побывать бы удалось?

Я вышел на улицу, с наслаждением закурил и стал звонить последнему из списка обиженных, Колпакову Олегу Анатольевичу.

- Да, - раздался сиплый голос.

- Позовите, пожалуйста, Олега Анатольевича, - попросил я.

В трубке воцарилось молчание, было слышно только легкое потрескиванье, шорох и далекую музыку.

- Алло, - повторил я, - Олега Анатольевича можно?

- Кто его спрашивает? - прохрипел невидимый собеседник.

- С работы, - соврал я, похоже, дядька в глубоком запое и плохо соображает, что к чему.

- Насчет работы можно и со мной поговорить, - очевидно, не понял меня пьяница.

- С вами - это с кем?

- Мы вместе снимаем вам свадьбу, день рождения или похороны?

- Я попал в фотоателье?

- Ну вроде.

- Олег Анатольевич тут работает? Его можно пригласить к аппарату?

- Тьфу, пропасть, - разозлился мужик, - на фига тебе Олег? Я тоже отлично щелкаю, между прочим, лучше его, на конкурсах побеждал! Приезжай, сделаю все в лучшем виде.

- А Олег Анатольевич будет в салоне? Алкоголик помолчал немного и заявил:

- Ага, все тебе будет, ехай скорей.

- Давайте адрес, - попросил я.

Глава 16

Я всю жизнь провел в Москве, более того, родился в столице, там же появились на свет и мои отец с матерью, и казалось, я хорошо знаю город. Но вот про улицу с названием Пруд Ключики услышал впервые. Пришлось лезть в атлас. К моему удивлению, она оказалась почти в центре, отходила от шоссе Энтузиастов. Я не слишком-то люблю этот район. Мало кто из нынешних москвичей в курсе, что раньше, еще до Октябрьской революции 1917 года, эта дорога носила другое название. Она помянута во многих песнях тех лет и полита слезами, потому что именно по ней гнали арестантов на каторгу. Об этом мне рассказал отец, хорошо знавший историю Москвы. Более того, в свое время он показал мне небольшой двухэтажный домик на пересечении шоссе Энтузиастов и Кабельного проезда. Мы ехали с отцом на машине, уж не помню сейчас куда, внезапно он притормозил и сказал:

- Вот, Ваня, смотри, это был пост.

- Что? - не понял я. Отец указал на домик:

- Так называлось место, где ночевали заключенные, которых гнали на каторгу. Впрочем, думаю, в доме останавливалась охрана, а мужиков просто укладывали на дороге, а может, тут стоял еще какой сарай.

- А где рельсы? - спросил я. Отец грустно улыбнулся:

- Эх, Ваняша, по железной дороге, в «Столыпине», стали позже возить, дорогое это удовольствие для государства. Раньше пешком шли, через всю Россию, в кандалах, а то и с ядром на ноге, вот в таких постах отдыхали, ели горячее.

Я ужаснулся:

- И зимой ходили? Отец кивнул: