Инструктор. Снова в деле

– Превосходно, а вы, оказывается, можете быть коммуникабельным, если очень этого захотите. Только знаете ли, меня с детства учили не доверять незнакомым людям.

– Второй экземпляр дома. В моем кабинете. Сдвиньте картину. Комбинации 75805.

– Какая откровенность! Значит, так, я не хочу показаться вам невежливым, но мне придется заглянуть к вам в гости. Учтите, на вас будет располагаться взрывное устройство, и, если вы решите похулиганить, мне придется пойти на крайние меры. А как, кстати, поживает Леонид Петрович? Вы с ним, случайно, сегодня не виделись? Мне бы хотелось обсудить с ним кое-что важное.

Лялькина раздражал тон этого типа, но он не дергался, зная, что такие подонки обычно не расположены шутить, да и он не собирался следовать примеру Фитиля и компании, слишком хорошо и уютно была обустроена его жизнь, чтобы в один момент он мог от нее отказаться, словно от ненужной безделушки. Да и одно дело – естественная смерть, когда поделать ничего не можешь, а помирать тут, в гостиничном номере, стоя под дулом пистолета, ему совсем не улыбалось.

– Зачем вам эти бумаги? Поймите, вы бессильны изменить текущее положение дел. Почему бы нам просто не договориться? Вы оставляете меня в живых, а взамен получаете приличные деньги и говорите мне имя заказчика.

– Ого! Неожиданно, неожиданно. Даже на «вы» перешли. Чем это может быть вызвано? Страхом близкой смерти или внезапно заговорившей совестью? Я подозреваю, что ваша до сих пор спит. И если вы думаете, что я дурак, которого можно приманить деньгами, то глубоко ошибаетесь. Если вы и передадите мне деньги, воспользоваться ими я все равно не успею. Оперативный звонок вездесущему Леониду Петровичу – и в тот же вечер я буду ликвидирован, или взят ментами. Так что не дурите, Лялькин. А насчет моего бессилия можете не беспокоиться. Я бы с радостью свернул вам шею, жаль только, инструкция не позволяет.

– Два миллиона баксов. Наличными. И вы называете имя, – прохрипел Лялькин, отчаянно пытаясь выкрутиться из незавидного положения.

– Думаете выторговать свое существование? Да и для вас это не деньги, а гроши. Вы на одном объекте в разы больше зарабатываете.

– Десять миллионов, – с отчаянием перебил его Лялькин, со страхом ощущая, что этот тип и вправду какой-то ненормальный, раз отказывается от таких бешеных денег. – Вы за всю жизнь не заработаете столько. Не отказывайтесь. Сегодня же вечером вы улетите из страны. Вас пальцем никто не тронет.

– Ваши бабки, господин Лялькин, кровавые. Да и сами вы дерьмо. И знаете почему? Потому что за деньги вы готовы убить любого, кто встанет на вашей дороге. На вашей совести множество убийств. И я бы назвал фамилии, да не хочу, чтобы эта девочка пострадала.

– Ты урод. Самый настоящий, – злобно прошипел Лялькин, чуть ли не захлебываясь слюной от охватившей его злобы и осознания чувства собственного бессилия.

– Попрошу без оскорблений. Знаете, я ведь тоже могу разозлиться. Скажем, заклею вам рот пластырем. Потом прострелю колени. Руки. И подожду, пока вы не сдохнете, – ответил незнакомец.

Лялькин до сих пор не видел его лица, но интуитивно чувствовал, что тот в маске.

– Вы берете телефон и звоните вашему закадычному приятелю Казаку Леониду Петровичу. Встречаетесь с ним сегодня. Я, как человек нескромный, еду вместе с вами. А сейчас наберите вашего шофера и скажите ему, пусть подгонит машину. Добираться пешком в такое позднее время небезопасно, да и хлопотно.

Лялькин, продолжая глядеть на свою секретаршу, ощущал навязчивое желание бросить в нее мобильник. Наверное, это был единственный способ излить накопившуюся злобу. Однако он не мог даже шелохнуться: дуло, плотно прижимаясь к затылку, всячески лишало его такой возможности. Он набрал шофера, приказав тому возвращаться к гостинице, после чего позвонил Казаку и употребил всю свою изворотливость, чтобы уговорить его на встречу.

– Не телефонный разговор, Леонид Петрович. Возникли непредвиденные трудности. В наших интересах разрешить их сегодня же. Приезжайте.

– А не поздно будет? – засомневался Казак. – Двенадцатый час.

– Как бы завтра поздно не было, – со страхом выдохнул Лялькин.

– Вы молодчина, Григорий Валерьевич. Можете, если захотите.

Как ни чувствовал Лялькин, что это глупо, нелепо и бесполезно, но все равно продолжал надеяться на охранников, как будто они могли ему чем-то помочь.

Глава 13

Забродов дождался пробуждения Мячикова, бодрствуя чуть ли не до самого утра. Когда Мячиков проснулся, рот пришлось для начала заткнуть рукой, а позже залепить скотчем.

– Разве что отдирать больновато будет, – заметил Забродов. – Бриться надо ежедневно, Мячиков, и пользоваться нормальной бритвой. Все эти высокотехнологичные новинки, электрические бритвы, не в силах справиться с настоящей мужской щетиной и, между прочим, не облегчают, а усложняют жизнь современному мужчине.