Интеллектуал: DC/Марвел. Том 3

Король Нью-Йорка не понял, как это происходит, зато понял, что пятиться бесполезно. Он крепче сжал набалдашник трости и медленно сквозь зубы процедил: «Кто ты, мать твою, такой?!»

Я подошел к нему почти вплотную; мерцая кроваво-красным взглядом, посмотрел в его обреченные глаза и бесстрастно проговорил:

-Я часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо…

Глава 296. Не пришей кобыле хвост.

-Я часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно совершает благо.

-Всё загадками говоришь?- сдавленным голосом проговорил Фиск.- И что же это означает?

Я не ответил — протянул руку и одним движением сжал пальцами его толстую шею. Кингпин дернулся, желая отпрянуть, но я не позволил ему этого сделать. Сила телекинеза, данная идолом Кушу, позволяла мне воздействовать на живые объекты. Кингпин стоял словно парализованный и не мог двинуться.

Применив немного силы, я оторвал его огромную тушу от пола. Подержал так пару секунд в состоянии одеревенения и, будто бы утратив интерес к застывшему пню, дал ему наконец возможность двигаться: просто перестал сдерживать его телекинезом. Фиск тут же схватился обеими руками за сжимающую его горло металлическую клешню и попытался вырваться — не вышло.

Он все продолжал трепыхаться в воздухе, когда я, словно не замечая его тщетных усилий, заговорил ровным тоном:

-Если ты падешь сегодня от моих рук, человечество сочтет мое действие за злодеяние или добродетель? Скажи мне, где эта невидимая грань между злом и благом, между тьмой и светом… Человеческому разуму, ничтожному, не познавшему и сотой доли истины мироздания, не понять и узреть ее, ибо грани нет. Все рождено «одним» и, когда срок придет, в это «одно» неотвратимо канет. Все во Вселенной часть от части. Тьма порожденная родит и свет. Увы, невольно, но таков закон мироздания. Так кто же я? Я часть от части той силы, что некогда была всем. Я тот, кто создал тьму, а вместе с нею свет.

Кингпин больше не дергался. Только вперил в меня наполненный яростью взгляд. Он был зол. Ужасно зол. Но при этом не испытывал страха и, кажется, больше злился на свою беспомощность и унизительное положение, в котором оказался. Ну, трепыхаться в воздухе, пытаясь вырваться из лап создания, которое тоньше тебя как минимум в два раза, то еще позорное зрелище.

-Убьешь меня?- процедил Фиск сквозь зубы, тяжело дыша. Ему начало недоставать воздуха.- Ты сказал, что я не знаю, что произойдет этой ночью, но все очевидно…

-Ты не знаешь. Не можешь знать. Человек волен только догадываться. А догадки его, как правило, ошибочны. Ты смотришь на происходящее с точки зрения своего ничтожества, думаешь о том, как бы поступил ты, будь на моем месте. Я счел бы это за дерзость, право, если бы это не было так забавно. Для вас, людей, самое страшное наказание — это убийство. Но не для меня. Мой возраст не исчисляется годами. Я старше самого понятия «время». Для меня сто лет человеческой жизни не больше, чем для вас одна секунда. Зачем мне убивать вас, если через секунду вы все равно умрете и будете вечность гореть в пламени ада?

Я сильнее сжал Кингпину шею, и лицо его исказилось судорогой, а наполненные ненавистью глаза потеряли былой запал.

-Убивать — неразумно,- продолжил я свой монолог.- Мучения, что ждут вас после смерти, поистине страшны — это так. И я мог бы ускорить для вас встречу с неизбежным. Однако, я вершу иное возмездие. В познании страдания не только после смерти, но уже при жизни, вижу справедливость. Я не убью тебя, Уилсон Грант Фиск, ты будешь жить. И жизнь твоя принесет тебе неимоверные страдания и боль, что ты захочешь умереть сам. Но даже после смерти не сыскать тебе избавления…

Тучное тело Кингпина задрожало. Фиск начал безостановочно кашлять. Руки, что цеплялись за мою ладонь, вдруг резко обессилели и повисли как плети. Должно быть, все, кто наблюдал за нами, испытывали ужасный шок, ведь огромный амбал прямо на глазах стал уменьшаться в объеме, стремительно теряя массу.

Наконец тело его сдулось настолько, что превратилось в одну сплошную кожу, натянутую на кости. Тощие ноги его болтались в воздухе, как две сухие тростинки на ветру.

Пиджак смокинга, ставший Фиску теперь явно не по размеру, еле удержался на его костлявых плечах, в то время как штаны вместе с нижним бельем немедленно сползли вниз. Хорошо, что длина пиджака позволяла скрывать оставшиеся без прикрытия гениталии.

Не имея смысла более удерживать Кингпина, я разжал пальцы. Король преступного мира Нью-Йорка рухнул на пол, скорчился от боли и тут же вырвал кровью. Следом его стошнило поздним ужином.

Я со всевозможным презрением посмотрел на тощее, изможденное тело, сжатое на полу в комок, и затянул финальный монолог.