Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века

(19) Задаваясь вопросом «психической каузальности в отношении к преждевременным либидным влечениям», сначала Джойс Макдугалл обнаружил в извращенности доэдиповы конфликты (Plaidoyer pour ипе cerfaine anormalite, Gallimard, 1978), прежде чем постулировать примитивную садистскую синкретичную сексуальность, которая могла бы быть источником психосоматических регрессий, проявляющихся в качестве защитных реакций против смертоносной реальности, восприимчивой, кроме того, к извращенным действиям (cf. Theatres du Je, Gallimard, 1982, р.37). Развивая идеи Мелани Кляйн и М.Малер об извращении как уклонении от депрессивного состояния, Джойс Макдугалл уверяет, что техника извращения может поддерживать свою сексуальную идентичность, за которой, однако, скрывается угроза для

субъективной идентичности (cf. J. McDougall, «Identifications, Neoneeds and Neosexualities», in International fournal of Psychoanalysis, 1986, 67, 19, р. 19–31, et M.Mahler, in On Human Symbiosis and the Vicissitudes of Identification,

vol.1. New York International University Press, 1968).

(20) А. Грин постулирует «нарциссизм смерти», который он называет «негативным нарциссизмом», чтобы предложить клинику «белой серии»: «негативную галлюцинацию, белый психоз и белый траур, проистекающие из сплошного радикального и темпорального деблокирования, которое оставляет следы в бессознательном в виде „психических дыр“, которые будут заполнены через восстановление, а также через выражение деструктивности, высвобожденной этим ослаблением эротического либидного окружения. Проявления ненависти и процесс исправления, который совершается в дальнейшем, являются вторичными проявлениями с его центральным деблокированием первичного материнского объекта» (cf. Narcissisme de vie, narcissisme de mort, op. cit., 1983, p. 226–227). А. Грин определяет «негативный нарциссизм» как «стремящийся к психической смерти»(с. 278). Дидье не является ребенком «мертвой матери» в смысле Грина. Однако такой анализ обнаруживает, что он переживает момент раскрепощения своей сексуальности и своей

полной субъективности в момент сексуальной идентификации.

(21) Диссоциация, которую я наблюдала между языком, фантазматическими репрезентациями и неосознанными влечениями, казалась мне отмеченной ремаркой Лакана, согласно которой символическое, воображаемое и реальное не «уничтожаются» в извращении, но они «различны». Некое постоянство отцовской функции обеспечивает эту различающуюся связь, которая, избегая психоза, приобщает развратника к «симптому». Идеализированное стремление к идеальному отцу, «извращение означает всего лишь поворот к отцу»: оно провоцирует и глумится над законом, чтобы испытывать большее наслаждение (In Ornicar? 6, «Le Sinthomme», 11 nov. 1975). В лечении Дидье модификация отношений язык-фантазм-влечение приводит к познанию кастрации, поскольку она является отцовской функцией. После анализа соматического симптома отрицаемый отец (идеализированный и/или обесцененный) достигает у этого пациента постоянства эдипова отца. Cf.

«Subversion du sujet et dialectique du desir», in Ecrits, Seuil, 1966, p. 823–825.

(22) Преднаслаждение происходит из отцовской версии извращения, из версии аперитива для наслаждения (Ornicar? 5, «RSI», le 18 mars 1975). «Это — попытка выразить то, что всякая человеческая сексуальность извращена, если следовать Фрейду» (Ornicar? 11, le 11 mars 1976).

(23) Жанин Шассегет-Смиргель показывает, как «садистски-анальный регресс осуществляет абстракцию от всех различий», замещая фантазм, регресс у развратника, «приводит обратно к восстановлению желания, его источника, его цели, репрезентаций, которые с ним связаны в садистско-анальной области, которая не только позволяет избежать отсрочки удовлетворения, но и упразднить само понятие отсрочки, в том же измерении, в котором исчезает генитальное измерение психо-сексуальности» (in Ethique el eslhetique de la perversion, Champ Vallon, 1984, p.186). Анализ, который я предлагаю, идет другим путем, путем однородных констатации, кроме того, мое словесное вопрошание, деблокирующее Дидье, может быть прочитано в диалоге с проблематичностью «ложного» (субститутивная анальность фалличности у параноика), которую Ж. Шассегет-Смиргель особенно отметила в «Le rossignol et l'empereur de Chine, Essai psychanalytique sur le „faux“», in Revue francaise de psychanalyse, 1969, p. 115–141). Тем не менее без параноидальной контр-инвестиции (ни Сад, ни «Marienbad») Дидье признает, проявляет и поражает своей импотенцией вплоть до собственной анальной защиты и своих произведений.