Интербригада

Наконец появился сгорбленный человек потрепанного вида и уселся на стул напротив меня. В сравнении с бравым Жженым он производил странное впечатление. Допотопные очки, вытянутый свитер, серые брюки со стрелкой. Вылитый советский инженер.

Человек представился Иваном Николаевичем. Сама его внешность располагала если не к открытости, то к желанию расслабиться и вести себя достойно. То есть не без гордости.

– За что меня арестовали?

– Вас не арестовали, – мягко сказал Иван Николаевич. – Вас задержали до выяснения личности.

Впрочем, выяснять личность не было никакой надобности. Иван Николаевич прекрасно знал, кто я, чем занимаюсь, и лишь уточнил дату рождения. А дальше взял с места в карьер:

– При вас обнаружен конверт с крупной суммой в долларах США. Это ваш конверт? Как он к вам попал? Вам передал его Шрухт Астандил Саломонович?

Здрасте-приехали. И что я должен отвечать? Бог знает в чем обвиняют Шрухта. Да и вообще, брать деньги в конверте нельзя.

Сказать, что не мои? А может, Шрухт уже показал, что передал мне деньги. Тогда я впутываюсь в очередной блудняк.

Я молчал.

– Вы были знакомы со Шрухтом? – спросил Иван Николаевич.

– Да.

– Близко знакомы?

– Нет, встречались пару раз.

– По какому поводу вы встречались?

Хороший вопрос. По какому поводу? По какому поводу я мог встречаться со Шрухтом? По бизнесу? Бред. По поводу его общественной деятельности? Этого только не хватало.

Может, отказаться отвечать? Потребовать адвоката? Какого, на хрен, адвоката, если меня задержали до выяснения личности.

Если я чист, то с чего мне требовать адвоката и не отвечать на простейшие вопросы? Надо что-то говорить. Нельзя молчать.

– Я журналист. Встречался со Шрухтом, чтобы взять у него интервью. Никаких денег в конверте при мне не было.

Вот так, от гонорара я сам отказался. Надо бы раньше, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Впрочем, истинность поговорки всегда вызывала у меня сомнения.

– Вы хотите сказать, что конверт вам подбросили?

– Я хочу сказать, что никакого конверта при мне не было.

– Понятно, – сказал Иван Николаевич и поднялся со стула. – Посидите пока здесь, подумайте.

Я сидел и думал. Думал, что попал в очередной переплет. Сколько их было за последнее время? Много. Очень много. Как-нибудь выпутаюсь и на этот раз.

Опять же – не могу сказать, как долго я просидел на шатающемся стуле, упершись взглядом в изрезанную поверхность стола. Наверное, часа полтора.

Они специально меня здесь маринуют. Давят на нервы. Полагают, я не выдержу и в чем-нибудь сознаюсь. Напрасно они так полагают. Ни в чем я не сознаюсь.

Потом за мной пришел давешний сержант и снова повел бесконечными коридорами. На полпути я понял, что ведут меня к Жженому. Впервые перед встречей с Жженым я испытывал облегчение. На этот раз мои прегрешения выглядели смехотворно.

Ну связался со Шрухтом. Нехорошо, конечно. Повод пожурить по-отечески. Объявить выговор и занести в учетную книжку главы Интербригады.

Жженый смотрел исподлобья. Ни малейших эмоций.

– Я знаю, зачем вы встречались со Шрухтом. Можете ничего не рассказывать, меня это мало интересует.

– А что вас интересует?

Жженый ухмыльнулся:

– Меня? Ничего. Зис из зе энд, май бьютифул френд, как вы говорите.

Никогда я так не говорил, но это неважно. Важно, что я рано расслабился. Важно, что я, похоже, расслабился в самый ответственный момент.

– Вы говорите, как хотите, а я скажу по-своему, – продолжал Жженый. – Я скажу так: сколько веревочке ни виться, конец все равно отыщется. Все. Конец.

– В каком смысле?

– Погуляли на поводке и хватит. Вы мне больше не нужны. То есть не нужны в прежнем качестве.

Я слегка потряс головой, показывая, что ничего не понимаю.

– С сегодняшнего дня Интербригада распущена.

– Из-за того, что я имел деловые отношения со Шрухтом? Но, Петр Пафнутьевич, накажите меня, зачем подставлять под удар всю организацию. Тем более сейчас, когда кругом атмосфера такой ненависти, что дышать трудно.

Благородство, которое так и перло из меня, не встретило понимания. Жженый расхохотался. Губами, правой щекой и левым глазом.

– Неужели вы думаете, что из-за вас я закрыл бы нужный мне проект? Вы слишком самонадеянны, друг мой. Интербригада мне больше не нужна. Концепция изменилась, – Жженый многозначительно посмотрел на потолок, – акценты сместились, мавр сделал свое дело.

– Мавр может уходить?

– Может. Но ненадолго. Нерешенным остался один маленький вопрос. Помните Ашота?

Озноб пробежал у меня по спине.

– Довольно, поиграли в закрытую, пора раскрывать карты, – сказал Жженый. Подождал несколько секунд, словно ожидая ответа, и выпалил: – Это ведь вы его убили.

– Это не я убил.

– Нет, это вы. Вы, и больше некому, – строго и убежденно сказал Жженый. – Вы славно потрудились, пора уже к нам, на покой.

– Прямо сейчас? – позорно промямлил я.

– Можете погулять еще пару деньков. Но не больше. Вам не кажется, что вы загулялись? Я бы даже сказал, заблудились.

Заблудился? Точнее не скажешь.

Жженый продолжал: