Интересная Фаина

До встречи с Боровиковой-Лесовской Фаина часто жалела свою память за то, что памяти приходится напихиваться чем попало. Самое первое время учебы Фаина пробовала отдавать по кусочечкам из своей памяти памятям зайчика с попугайчиком. Но в их памяти ничего из памяти Фаины не входило. А если и входило, так сразу вываливалось. Фаина скоро перестала, хоть и пообещала своей памяти что-нибудь придумать.

И Фаина придумала.

Боровикова-Лесовская научила Фаину хорошо рисовать. Но пока Боровикова-Лесовская учила Фаину, получалось, что стиралось с бумаги больше, чем оставалось готового. Фаина не переживала, потому что Фаине понравилось посылать прах с бумаги к другому праху. Понравилось Фаине, потому что на место старого праха всегда через фаинские руки приходил новый и даже мог остаться и сделаться уже не прахом на той же самой бумаге. И получалось, что прах уходил к праху, а не пропадал насовсем. Даже если Фаина смывала краску водой, прах не пропадал, а приходил обратно, хоть и по-другому.

В один день после урока Блюменкранц Фаина опять пожалела свою память, потому что как раз в память впихнулось длиннющее немецкое слово. Память у Фаины заболела и попросилась на свежий воздух.

Раньше память у Фаины никуда не просилась. Но из науки уже давно известно, что у всего в человеке есть свой предел.

Сначала Фаина хотела отпустить память от себя на день-два. Потом Фаина испугалась, вдруг не сегодня завтра память для чего-нибудь понадобится.

И вот после немецкого урока пришла Боровикова-Лесовская и дала Фаине задание — нарисовать карандашом на бумаге, что Фаина увидит из окна, а сама пошла к Елизавете пить чай.

Фаина нарисовала вид, потом посмотрела в окно еще. Фаине не понравилось ни на виду, ни на бумаге. Фаина не начала стирать по кусочечкам, а взяла и выкинула целую бумагу со всем, что нарисовалось, в ведро.

Тут Фаина подумала, что прах ушел с бумагой, и потому ему возврата уже не будет.

Фаина решила, что нужно из памяти тоже выкидывать куски с бумагой без возврата. В памяти запустеет, там завеет свежий воздух, тогда память никуда не запросится.

Фаина задумалась, что бы взять и выкинуть из своей памяти.

Ночь Фаина прикидывала и почти что утром решила.

Фаина рано встала, не евши пошла по сухому мосту с Елизаветой и Серковским в церковь.

В церкви Фаина повставала сколько-то на колени, сделала сколько-то наклонов вперед до самого пола, руками тоже сделала туда-сюда, напустила в голову через рот с носом и ушами пахучего дыма, приняла ложку сладкого красного вина. И подумала Фаина, что хорошо, что плохо только — когда говорились молитвы, зубы с языком перегораживали ход для дыма, а то б его в голове стало еще больше. Тем более через глаза ничего в голову не проходило, а всегда выходило соленой водой, как из моря.

Фаина пришла домой, хорошо покушала и поучила уроки, хоть было воскресенье. При царизме по воскресеньям учиться не полагалось из-за того, что как раз Христос воскрес и ему надо было отдохнуть. Люди посмотрели на такое дело — и давай себе тоже отдыхать. Отдых у людей получился дармовой, они ж взялись за отдых еще не умерши, ничего.

Потом Фаина взяла тоненькую бумажку, через которую перерисовывают то, что сами сделать не могут. Фаина нарезала из бумаги квадратики с четвертушку и начала рисовать тонюсеньким острюсеньким карандашиком — вроде вышивала тонюсенькой иголочкой шелковой ниточкой по тонюсенькой материи.

Первое. Фаина нарисовала утюжок из своего старого дома и почти что все орехи, которые разбила этим самым утюжком. Если для руки, утюжок с орехами получился сильно тяжелый, а для памяти — так и говорить страшно.

Второе Фаина не нарисовала, потому что остановилась попробовать, как в памяти получится без первого.

Фаина свернула тонюсенькую трубочку и еще закрутила вроде веревочки, связала веревочку узелочком, чтоб ничего по дороге не сбежало обратно в память, и засунула в малюсенькую щелку в полу под самой стенкой. Потом Фаина три раза плюнула в это самое место и три раза перекрестила.

Плевать надо было обязательно, а крестить можно было и не надо. Фаина видела, что когда работник Филипп заделывал щели от мышей, обязательно плевал туда. Это не сильно помогало, и пол опять щелился, потому Фаина для крепости и добавила три креста.

Потом Фаина спросила у памяти, как там у памяти.

Память сказала Фаине, что хорошо, что уже немножечко запустело и завеяло свежим воздухом.

Фаина сильно обрадовалась.

Потом пришла Галина и рукой показала, что пора идти гулять в саду.

На следующее утро Фаина полезла посмотреть щель.

А щели не было.

Фаина захотела вспомнить, зачем ей бывшая щель, и не вспомнила ни про что, тем более про утюжок с орехами.

Через время Фаина еще сколько-то вытащила из своей памяти.

Через другое время — сколько-то еще.

* * *

И вот когда Серковский сказал Фаине про Киев, Фаина сразу спросила, на чем туда ехать. Серковский сказал, что на скорейшем поезде ехать три дня.

Фаина подумала и приготовилась.

Вытащила из памяти водолечебницу, Серковского в блестящем халате и носатые туфли Серковского.