Интервенция

А еще «духовная элита» любила болтать. Сегодня, к примеру, они обсуждали концепцию городского телевидения. Телевидения, правда, еще не было – не хватало мощностей. Впрочем, в большинстве городских домов не было электричества и воды. А тут еще начался дурдом за Обводным… Но эти люди сидели и увлеченно дискутировали ни о чем. Они почему-то совершенно искренне полагали, что именно за это им платят деньги и дают пайки.

* * *

Джекоб зевнул и подался с Васькой на выход.

– Слушай, хоть ты мне объясни: что это за работа такая – хранитель духовных ценностей? – спросил он у подруги.

– А-а, так это очень просто. Это значит – у всех просить бабки, потом их красть и кричать, что дают мало.

Они вышли из здания, которое отдали под работу всем этим общественникам. Оно носило странное название «дом политпросвета», хотя до полного бардака там был банк или что-то вроде этого. Как пояснила Васька, очень давно, еще при коммунистах, в этом доме занимались примерно тем же, что и теперь. И примерно те же самые люди.

На пороге стояла мощная фигура в позе горниста – приставившего к горлу бутылку виски. При виде Джекоба фигура обернулась:

– О! Журналист! Привет! И ты, девчонка, тут… Я ж так и думал, что ты не пропадешь.

Джекоб узнал Тони, с которым они «конвоировали» Ваську.

– Ну, ребята, давайте за встречу, – предложил солдат и протянул сосуд журналисту.

Глотнув и передав бутылку Ваське, Джекоб пригляделся к солдату. Что-то в нем изменилось. Он не мог сказать, что именно, но это был не тот простой парень из Техаса, а уже иной человек.

Приняв от Васьки емкость и глотнув снова, Тони достал сигарету и обратился к журналисту:

– Слушай, вот ты образованный и вообще к начальству и ко всем таким делам ближе, вот ты мне скажи: на кой черт мы тут?

– А ты что, домой уже захотел?

– Домой? – Тони пьяно ухмыльнулся. – Нет уж. Мне домой никак нельзя. Я, если хочешь знать, почему в армию двинул? Потому что у меня иного выхода не было. Я, видишь ли, одному черномазому морду в кашу превратил. Он первый начал, стал, сука, девчонку мою лапать на дискотеке. Вот я ему и приложил. Но у нас ведь политкорректность! Если бы я белому рожу начистил – вышло бы хулиганство. Пара месяцев тюрьмы, не больше. А если черному – это уже получается расизм. Будь у меня хороший адвокат – еще ладно бы. Но откуда у меня на него деньги? А еще газеты вопль подняли. У них получилось, что я чуть ли не в балахоне ку-клукс-клана на эту дискотеку ворвался и давай всех крушить. Вот я и свалил по-быстрому, завербовавшись в армию. Теперь они ждут, когда я вернусь, чтобы меня посадить всерьез и надолго. А в тюрьме те же черномазые давно свои порядки навели. Мрак, в общем. Да и вообще, мне этот город нравится. Я б хотел в нем жить.

– Даже в таком, в развалинах?

– Вот испугал! – Тони засучил рукав и показал свою здоровенную руку. – Это видел? У меня четырнадцать профессий, и все рабочие. Быстро отстроили бы! В лучшем виде! Вот только, знаешь, я бы на их месте всех бы нас давно перебил на хрен.

– Так ведь они хотят, чтобы было как в Америке.

– Вот дурачье-то! – заржал Тони. – Что там хорошего? Была у нас когда-то страна… Мои предки ее построили на пустом месте. Вот это была страна! А теперь… Одна тоска, политкорректность и права пидорасов.

Бутылка снова перешла к Тони, он глотнул и вдруг задумался:

– А ведь знаешь, ОНИ ведь нас все-таки перебьют…

– Кто ОНИ?

– Понятное дело, не мафия, о которой нам все уши прожужжали пропагандисты. Нет тут никакой мафии.

Джекоб аж вздрогнул:

– Откуда ты знаешь?

– Да уж знаю, кое-что повидал. Я ж там, в порту, был. Ты вот слушай…

Джекоб не успел выяснить подробности. Мимо пронеслись две грузовые машины, потом проскочил джип, затем пробежали люди.

– Похоже, снова какая-то внештатная ситуация, – убежденно изрек Тони.

Так оно и было. На этот раз неприятность случилась с временной городской радиостанцией. Она помещалась в нескольких щитовых домиках, неподалеку – на месте, которое, видимо, раньше было парком, но теперь там остались лишь пни – наверное, деревья спилили зимой на дрова. Так вот, мачта станции покосилась, а на месте домиков бушевало пламя. Вокруг суетились люди, не давая огню распространяться. К троице, остановившейся возле пруда, откуда-то выскочил Риккардо.

– Все, шеф, радиостанция накрылась, – сообщил он. – Горят бараки, где находится вся основная аппаратура. Теперь в любом случае местным долго мозги полоскать не будут.

– Само загорелось?

– Как же, загорится оно само! Немцы подожгли. Человек десять из ихнего батальона. Грибов, видно, объелись. Не одна же Речел такая хитрая. Наверняка и другие до сути дела докопались. Или этой новой дряни… или тоже с ума посходили, как те у цирка…

В армии никто не верил в историю с переодетыми бандитами. До последних событий среди солдат была популярна «внутренняя» версия начальства (о которой, понятное дело, все знали). После же разгрома порта поползли слухи о психотронном оружии, которым также был нанесен удар и солдатам в Федерации хоккея. Благо байками о таком оружии «желтые» газеты пачкали мозги читателям уже много лет[51].