Интервью для Мери Сью. Раздразнить дракона

Вот так, болтая ногами на высоте трехсот метров над землей, я могла констатировать: наш с Йоном план по фальсификации умертвления нежити рухнул. И я решила последовать его примеру: разжала руки и полетела вниз.

Всего доля секунды полета. Одна попытка ухватиться за злополучный черенок. Смогла. Успела. Дальше мы падали уже вместе. Я и метла. Вот только паршивка никак не хотела вновь оживать. Земля приближалась слишком быстро.

«Ну же!» — промелькнуло у меня в мозгу. Я намертво вцепилась в дерево. До земли оставалось десятка полтора метров. Я уже успела разглядеть гладь болота, что отражала луну и звезды, когда навершие метлы дрогнуло.

Не знаю, что чувствует всадник, когда поднимает коня на дыбы, но вся гамма моих ощущений могла быть сведена даже не к одному слову, а к одному знаку пунктуации. Восклицательному.

Такая крутая дуга заставила меня замочить ноги едва не по колено, зато вовремя взмыть вверх: из болота что — то недовольно рыкнуло.

Моему преследователю по причине его внушительных габаритов сей трюк оказался не по силам (или не по крыльям?). В результате тварь, не успевшая замедлить ход, со всей дури сиганула в болото.

Упырь вынырнул, отфыркиваясь, и только хотел взобраться на кочку, как та предательски под ним утопилась. Жижа плотоядно зачмокала и стала засасывать нежить. Я сбавила ход, а потом и вовсе зависла на одном месте.

Битва трясины (а я-то думала — невинное болотце!) и нежити была недолгой, но отчаянной. Увы. Победил упырь. Правда, изрядно пожёванный топью и уставший от полета, он выглядел уже не столь устрашающе. Я, притаившись за кроной дерева, наблюдала, как нежить, надсадно хлопая крыльями, еле — еле взлетела.

Тварь завертела башкой, словно пытаясь сориентироваться, и наткнулась взглядом на меня.

Я же сочла за лучшее дать деру. Но вот метла… Эта паршивка явно имела характер. Причем исключительно стервозный. Мерзавка пошла на таран, не слушая моих понуканий. Я отчаянно завопила. Пришибленная обстоятельствами в моем лице, нежить завыла.

Я выставила ноги вперед, как если бы ехала на санках с горки. Тварь мотнула башкой, словно не веря, что я осмелилась ее атаковать, с усилием захлопала крыльями и…

Клыки разминулись с лодыжкой на пару сантиметров, стопа смачно впечаталась в башку твари чуть выше уха. Раздался хруст. Разобрать, чьи кости ломаются — мои или упыриные — я сразу не смогла. Но судя то тому, что ногу словно засунули в кипящее масло — дробился все же мой голеностоп. Вот только отчего монстр вдруг обмяк и кулем полетел вниз?

Рухнула тварь на землю глухо и тяжело, по пути еще на что-то напоровшись. Я осталась висеть в воздухе. Минута. Две. Пять. Упырь не двигался. Я едва не теряла сознание от боли.

Где-то заухала сова. Заквакало болото, которое не совсем и болото. Решилась снизиться. Осторожно, кругами. Подлетела. Хотя патологоанатомом я не была ни разу, но судя по всему, упыристая зараза все же сдохла. Это стало понятно потому, что жизнь и здоровье с размозжённой башкой сочетаются так же, как бриллиантовое колье и поношенные калоши бабы Нюры из Хацапетовки: теоретически возможно, но на практике — явление столь же редкое, как солнечное затмение.

Я зависла в метре над сдохшей тварью. В ноге растекалась боль. Но меня снедало ещё одно чувство — жадность. Башка упыря — хорошо. Вот только как ее отсечь от цельной туши? Лопата осталась на поляне, которая, по моим подозрениям, была уже далеко позади.

Интересно, метла сможет унести меня и эту тварь? И если да, чем ее связывать? Глянула на многострадальную юбку. Что же, упокой Юдашкин ее домотканую душу.

Рвалось сукно на удивление плохо, зато веревка вышла хорошая, крепкая. Шипя и матерясь, я связала лапы твари, продела черенок меж веревки и осторожно села на метелку.

В какой-то момент мне показалось, что черенок сейчас переломится. Но нет. Метелка с натугой поднялась в метре над землей. Так мы и двинулись: кто — лётом, кто — полуволоком.

Небо обняла заря, когда мы с метелкой добрались до смутно знакомых мест. Еще немного — и балка. Я щеголяла распухшей лодыжкой и изодранной рубахой. Юбка отсутствовала, как класс, вся изойдя на путы.

Такой меня и нашел Йон. Он всю ночь рыскал по лесу, искал, а увидев, облегченно выдохнул.

— Живая. А я думал уже, что тебя эта летучая нечисть, а если точнее, крылатый ырка, как ее величают образованные маги, сожрал, — выдал он, а потом, оглядев композицию «ведьма — метла — добыча», сглотнул и задал единственный вопрос: — Как?

Я же, тоном инспектора ΓИБДД (ибо настроение у меня было зело мерзопакостное) ответила:

— Лобовое столкновение с превышением допустимой скорости стало причиной поломки двигателя типа «крыло летное нетопыриное обыкновенное» с тягой в одну монстроузную тушу. В итоге водитель транспортного средства, — тут я припомнила, как классифицировал эту заразу Йон, — ырка не справился с управлением и упал. В результате падения получил травмы, несовместимые с жизнью.

— То есть, ты его угробила? Угробила условно разумную нежить с пятым классом опасности? — все же решил уточнить Йон.