Интервью с раввином Адином Штайнзальц

Сидели как-то в парижском кафе трое. Все они служили в израильской разведке. Двух я хорошо знал, а имя третьего забыл. Сидят они, едят, и вдруг один говорит товарищам: "У всех у нас отцы – раввины, а мы сидим здесь, едим трефное, да еще вечером в Йом Кипур, ха-ха-ха!.." Один из этих троих стал впоследствии председателем Кнесета (парламента). А в нашем государстве есть закон, который предусматривает трем лицам, президенту, главе правительства и председателю Кнесета – если они умирают в должности – государственные похороны. Церемонию в национальном масштабе. Не подумайте, что я собираюсь говорить о черном юморе! Я рассказываю вам вполне реальную историю. Да, так есть даже особое подразделение резервистов, которое отвечает за проведение таких похорон. И толстая книга всяких правил и уложений на такие случаи. А чтобы все это организовать, чтобы похороны прошли гладко, требуется время, телефонные звонки, распоряжения всякие... Для этого надо заранее знать, по каким улицам пройдет траурный кортеж. Чтобы перекрыть движение, например. И вот этот мой знакомый, недели через две после введения в должность идет себе по коридору Кнесета и слышит обращенный к нему вопрос: "Господин Баркат, вы где хотите быть похоронены?" Кстати, Реувен Баркат, о котором я рассказываю, умер, будучи председателем Кнесета. Его похоронили там, где он хотел, на Масличной горе – рядом с могилой отца, знаменитого раввина, который покоится рядом со своим другом, равом Авраамом Куком.

Это не анекдот. Но в этой истории евреи отнеслись к смерти вполне анекдотично. Для нас это характерно: у нас существует множество шуток по поводу смерти. Однажды в местечковой синагоге повздорили два еврея. Один – богатый и знатный, другой – синагогальный служка, гол как сокол, который, чтоб прокормиться, занимался еще другими нуждами общины. Например, был могильщиком. Да... Так они стоят, препираются, и служка вдруг говорит: "Ты думаешь, я ничего не могу тебе сделать? Не на такого напал! Я еще тебе устрою!" – "Ну что ты можешь мне устроить?" – "Вот ты умрешь, и я закопаю тебя меж двух ученых раввинов. Они-то будут все время про Тору разговоривать, а ты будешь молчать себе, словно камень!" – Это я называю еврейским юмором, смехом над смертью. А вот еще. Это можно прочесть у Друянова.

Дело было в царской России. Один еврей приходит к раввину и говорит, что есть возможность заключить большую сделку, которая может принести баснословный доход. Только вот одно маленькое условие есть для участия в этом деле – надо креститься. "Ну, и ты?.. – спрашивает раввин. "Крещусь по необходимости." Рав

вин, конечно, возмутился, стал его стыдить и говорит: "Да ты об отце своем подумай! Да твой отец в могиле перевернется!" "Э-э, – отвечает ему, – об этом не беспокойтесь. У меня есть брат, он тоже собирается последовать моему примеру, так что отец перевернется обратно." – Типичная еврейская шутка. Циничная, и снова о смерти.

К вопросу о юморе как оружии. В шутках о смерти есть много мужества. Отношение еврея к смерти совсем неоднозначное. Оно неотделимо от глубокой веры. У русского человека от прежней веры что осталось? Почтение к мертвым. Я заходил на кладбища. Какие ухоженные могилы, какие памятники! Я не имею в виду обязательно еврейские... Отношение еврея к смерти было интимным: при всех семейных радостях евреи отправлялись на могилы предков и приглашали их прийти. Я считаю это добрым обычаем. Я всегда беру с собой детей, иду с ними на кладбище, и мы оставляем на могиле приглашение, скажем, на свадьбу. Мне это кажется здоровым подходом. Однажды я видел, как с трудом поднимался по склону Масличной горы один рав, почтенный старец возрастом за девяносто лет. Он шел, опираясь на палку, и вел свою внучку, чтобы пригласить на ее свадьбу бабушку своей покойной жены. Это так по-еврейски! Или еще. Был один еврей в России. Сколько на его долю выпало страданий, поймет только советский еврей. Но после всех заключений и злоключений он оказался на Земле Израиля. Он стал здесь видным раввином, открыл йешиву и имел много учеников. Под старость он заболел раком и понял, что дни его сочтены. Тогда – а его уже перевели в госпиталь для безнадежных – он призвал к себе учеников и сказал им: "Вы думаете, вы так легко от меня отделаетесь? Нет! Почему, вы думете, я построил йешиву рядом с кладбищем? Потому что здесь земля была дешевле? Нет! Я и дальше вам спуску не дам: если кто из вас по дурной дорожке пойдет, я из могилы встану и собственноручно придушу его!"

Этот еврей острит в свой адрес. Юмор – его оружие против страха перед Ангелом Смерти. Вот он, стоит рядом и смотрит на меня всеми тысячью глазами, а я смеюсь ему в лицо. Я отношусь к его должностным обязанностям без особого уважения. И юмор побеждает страх. Это ли не мужество?

З.К.: Однако Моисей, давший нам Тору, и царь Давид боялись смерти, умоляли оттянуть ее приход – так сказано в Мидрашах.