Интимная Русь. Жизнь без Домостроя, грех, любовь и колдовство

«Ниц лежа в воде и стоя, и на земле ниц лежа, истекание рукою спустил, и в губу, сиречь в гриб, истекание сотворил, надувая кишку не помню какого животного, и тем в свой проход блудил», — в этом описании греховного деяния, помимо прочего, интересно уточнение «на земле ниц лежа». Запрет лежать лицом вниз мужчине («ничком спать на земле», «ниц на земле лежа и на воде глумяся») и женщине («Грех есть лечь замужней женщине на живот, лежа на земле. Епитимья — 12 дней, поклонов — по 60 на день») объясняется еще одной статьей исповедной: «Аще ли отцю или матери лаял или бил или, на земле лежа ниць, как на жене играл, 15 дни [епитимий]»[303]. Скорее всего, это намек на древнейший обряд, призванный улучшить плодородие матери-земли.

Церковь допускала соитие в единственной позиции — она сегодня известна как миссионерская: женщина лежит неподвижно на спине, а мужчина располагается плашмя поверх нее. Все прочее представляло собой «бессмысленное жертвование семени дьяволу», «содомию» или незаконное блудодеяние.

Ярое неприятие вызывала позиция, когда супруга «възлазила… верху на муж»: таким образом она якобы оскверняла образ Божий, ведь женщина была сотворена из ребра мужчины, поэтому должна во всех сферах жизни — и особенно при сексуальном сношении — занимать подчиненное положение. «Наезднице» светило наказание: «…епитимья 3 лета, а поклонов — по 8 на день».

Греховной считалась и позиция «мужчина сзади», ведь «кто с женой сзади грех сотворит, да наречется скотом». Кстати, это тоже называлось «съдомьскыи блуд». Вообще в Древней Руси понятие «содомия» включало в себя не только гомосексуальные отношения и анальный секс (независимо от пола партнеров), но и вообще все, что отличалось от «нормальных» сексуальных ролей и позиций.

* * *

Русская православная церковь на протяжении всей своей истории непрерывно боролась с содомией. Митрополит Даниил в XVI веке обличал половую распущенность современников, в том числе содомский грех, а к таковому он относил много чего. Например, привычку некоторых мужчин румяниться и выщипывать волосы из бороды и усов; он полагал, что они так делают с греховными намерениями. Также митрополит считал, что мужеложцев следует сжигать на кострах и предавать вечной анафеме. Меж тем протопоп Аввакум, возглавивший старообрядцев во время церковного раскола XVII века, видел мужеложца в любом мужчине, бреющем бороду.

В 1552 году митрополит Макарий направил послание воинам царя, стоявшим в Свияжске, в котором гневно обвинял их, что они совершают «без срама и стыда… блуд с молодыми юношами — содомское, злое, скаредное и богомерзкое дело»[304]. В Стоглаве 1551 года есть отдельная глава «О содомском грехе», где рекомендуется вынуждать виновных каяться и исправляться. «А которые не исправятся ни покаются и вы бы их ото всякия святыни отлучали и в церковь входу не давали, и приносу от них не принимали»[305].

Однако у иностранцев в описании России XVI–XVII веков складывается другая картина. Если верить нидерландскому путешественнику Яну Стрюйсу (1630–1694), у жителей Московского государства «Содомский грех не считается… особливым преступлением, которое притом же не составляет у них тайны»[306]

.

В чем же причина такого расцвета «содомского греха»? Некоторые исследователи считают, что это следствие того, что верхние слои русского общества переняли византийский образ жизни, а в Византии гомосексуальность процветала с дохристианских времен. Другие видят в этом результат татарского влияния. Но, может, причина не в «извращенности» московитов, а в предвзятости иностранцев? Ведь известно: чтобы создать образ врага, надо как можно больше полить его грязью. То, что гомосексуальность ассоциируется с чужеродностью, враждебностью, издревле использовалось в Европе с клеветнической целью. Причем распространение этого греха всегда приписывалось другой нации. Например, его называли «французской любовью» во всех странах Европы, за исключением, естественно, Франции, где этот порок приписывали итальянцам. «Относительно вообще иностранных сказаний о России нужно заметить, что они во многих случаях наполнены ошибками, почему нельзя ко всем им относиться с полным доверием»[307], — вполне справедливо заметил писатель Николай Остроумов (1876–1937).

При этом если мужеложество на Руси считалось одним из самых страшных грехов, то лесбийские отношения причисляли к рукоблудию: «Есть же и женская малакия, когда жены деют друг другу. О том же добро есть отцу духовному это искоренять и дать им запрещение на лето едино»[308].

В общем, судя по исповедным вопросникам — этакой древнерусской Камасутре, — сексуальная жизнь на Руси явно била ключом. Удивительно даже, сколько разного успевали сделать наши далекие предки за то малое число дней, на которые не приходились многочисленные церковные праздники и посты. Скорее всего, следовали принципу «если нельзя, но очень хочется, то можно».

Глава 18. Интим за гранью