Интимная жизнь моей тетушки

– Так, может, ты и сейчас только временно не мессия? Что случилось с вундеркиндом?

– О, вундеркинд вернется. Он только временно отсутствует. На моем последнем месте работы мне дали знать, что в хостел приносят героин. Так оно и было. Люди, которые это делали, нарушали основное правило. Никакого спиртного. Никаких наркотиков. С другой стороны, мы никогда не проводили обысков. И вот приходит старина Билл, дает наводку и…

– И?

Он улыбнулся:

– Если б они не прекратили этого безобразия, я бы, возможно, проконсультировался с неким Френсисом Холмсом, адвокатом, насчет того, не грозил ли мне срок за непринятие мер по предотвращению торговли наркотиками. Ирония судьбы, не так ли?

Потрясающе.

Тут меня осенило: если бы Френсис представлял его интересы в деле о наркотиках, он мог бы прийти к нам в дом. Я могла бы угощать его ужином, сидеть рядом, мило беседовать и ни о чем таком не думать. Или все равно я нашла бы его, а он меня желанной? Да уж, это ведомо только Господу. Нам – нет. Небезызвестная в городе дама, мадам де Сталь, любила говаривать: «Любовь – это самовлюбленность a deux[30]…»

Я свернула на улицу Мэттью, и возбуждение вновь охватило меня. Какое-то безумие. Искать в этом какой-то смысл проку не было. Как и в моем искушении судьбы. Чем, собственно, я и занималась в этот вечер. Только для того, чтобы увидеть его лицо, я оставила мужа одного в нашем доме с недоумением и обидой, легко читаемыми на его лице. У него, несомненно, возник вопрос, а с чего это мне так срочно понадобилось увидеться с престарелой тетушкой в час, когда она должна лежать в постели то ли с книжкой, то ли уже заснув. Я выбросила из головы Френсиса, обиду на его лице, мою поставленную на кон жизнь, все. Не стоило об этом думать. Не было в этом необходимости, потому что я уже приехала сюда.

Я припарковалась в затылок его старому черному «саабу». Не могла спокойно смотреть даже на его автомобиль. Вмятины, царапины, участки ржавчины, сломанное боковое зеркало, запах кожаной обивки – все меня возбуждало, являясь частью его. Хотя об этом я Мэттью не говорила. Даже он, несмотря на влюбленность, мог бы найти, что это уже перебор. Не сказала и о том, что выбор марки автомобиля тоже указывал на родство душ, его и Френсиса. «Сааб» и «Гардиан», все равно что масонское рукопожатие. Только наш «сааб» сошел с конвейера лишь год назад и сверкал темно-синей краской. А теперь, как всегда, мое сердце учащенно забилось в предвкушении встречи. И я осознала, отчего кожа покрылась мурашками, что лишь по чистой случайности оказалась в более выгодной позиции, чем он. Повернись шестеренки колеса фортуны еще на несколько зубцов, и уже я стояла бы у окна, отдернув занавеску, с замиранием сердца, словно от этого зависела моя жизнь, дожидаясь его приезда. Я помахала рукой и улыбнулась. О да, мы с легкостью могли поменяться ролями. Я в любой день могла бы стать Эдуардом Хоппером.

Я постаралась сгладить острые углы. Посмеялась над его появлением в отеле, спросила, где он взял эту одежду, костюм, блейзер, и он ответил, что в магазине, торгующем поношенными вещами. Я сказала, что хочу, чтобы он почаще ходил в блейзере. Только в блейзере. Но он не рассмеялся. И радость от встречи со мной быстро испарилась. Сначала он извинился, сказав, что в Бате повел себя как законченный эгоист, потом взял извинения назад, заявив, что не стоило мне вообще туда ехать, потом захотел узнать в подробностях все, что мы делали в этот уик-энд, потому что лучше знать, чем не знать, потом сказал, что ничего не хочет слышать. Он поставил воду для кофе, пока она грелась, забыл про нее и налил нам обоим виски, буквально погнал меня в спальню, а когда мы легли, сел и вновь спросил, что мы с Френсисом делали.

– В субботу во второй половине дня мы погуляли. Вечером посмотрели «Волшебную флейту», а в воскресенье утром…

– Что вы делали в постели?

– Спали.

– Ты с ним трахалась, когда я вошел в ваш номер.

– Он – мой муж.

– Ты получила удовольствие?

– Не следовало тебе приходить.

– Ты получила удовольствие?

– Он – мой муж.

– Благодаря мне ты ловишь с ним лишний кайф? Если мы займемся этим сейчас, будет это более возбуждающим?

– Я ухожу.

– И как тебе с ним… сейчас?

Когда я отказалась отвечать, он задал следующий вопрос:

– Как ты можешь заниматься этим с кем-то еще?

– Он – мой муж, – устало, страдальческим голосом ответила я.

Мэттью спросил, означает ли это, что между нами все кончено.

– Я тебя люблю, – ответила я. – Я хотела быть здесь, как сейчас, с тобой, с того самого момента, как увидела тебя в этом чертовом Бате. Лучше бы я не ездила туда… лучше бы…

Мы были на грани слез, в слезах, не знаю.

– Я не уверена, что смогу жить так дальше, – вырвалось у меня.

– Ты хочешь поставить точку?

Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь кусал палец. Читала об этом в книге, но Мэттью глодал боковину своего большого пальца, как голодный пес.