Лора Джо Роулэнд

«Интимный дневник гейши»

Моему редактору, Хоуп Делон, за ее проницательность и мудрые советы. Моя глубокая благодарность ей и всем остальным в редакции «Сен-Мартин пресс».

Япония, эпоха Гэнроку, 6-й год, 11-й месяц (декабрь 1693 года)

Пролог

«Добродетельные мужи говорили — в стихах и произведениях классической литературы, — что дома разврата, созданные для женщин легкого поведения и проституток, являются червоточиной больших и малых городов. Но они суть необходимое зло, и если их запретить, мужи, живущие неправедно, превратятся в подобие распущенной нити».

Из раздела 73 Завещания первого сёгуна Токугавы.

Лежащий к северо-западу от великой столицы Эдо в окружении болот и рисовых полей квартал удовольствий Ёсивара украшал зимнюю ночь подобно драгоценному камню. Его огни образовали над высокими стенами яркий ореол: отражение луны серебрилось в воде окружавшего их рва. Цветные фонарики сияли по скатам крыш ресторанчиков и борделей по обе стороны улиц. Проститутки в роскошных кимоно сквозь забранные решетками окна домов терпимости завлекали мужчин, шатающихся в поисках развлечений. Бродячие торговцы разносили чай и лепешки, приказчик зазывал покупателей в лавку, где продавались портреты самых красивых проституток, однако поздний час и холод загнали почти всю торговлю под крышу. Служанки в чайных домиках разливали саке; пьяные посетители горланили непристойные песни. Музыкантши играли для гостей, собравшихся на вечеринки в элегантных салонах, а за окнами обнимались влюбленные парочки.

Мужчина в верхней гостевой комнате на улице Агэятё лежал, не обращая внимания на царящий кругом разгул. Опьянение приковало его к кровати, которая, казалось, ходила под ним ходуном. Песни, звуки самисэна и взрывы смеха в зале внизу докатывались до него волнами нестройных звуков. Сквозь приоткрытые глаза мелькали и вертелись красные огни. Изображенные на картине сады маячили где-то в поле его зрения. Голова кружилась, тошнило, и он стонал, пытаясь вспомнить, где находится и как сюда попал.

Обрывочные воспоминания о езде по заснеженным полям и чашках подогретого саке сменяли друг друга. Симпатичное женское лицо со скромно потупленным взором, выхваченное из темноты. Игривый разговор за новой порцией саке. Горячее переплетение тел, исступленное удовлетворение и снова выпивка. Он хорошо переносил спиртное и не мог понять, почему обычное количество саке так сильно его опьянило. Неодолимая вялость сковала мышцы. Он ощущал странную разобщенность с собственным телом — каменно тяжелым и в то же время, будто плавающим в воздухе. В одурманенном сознании шевельнулся страх и снова исчез. Пытаясь вспомнить, что с ним произошло, он вдруг почувствовал, что не один в комнате.

Чьи-то быстрые шаги прошелестели по татами возле его постели. Полы цветастых халатов овеяли лицо ветерком. Тихие звуки, переросшие в зловещее бормотание, смешались с далекой музыкой. Над ним склонилась темная фигура — расплывчатая на фоне мерцающего красного света. Бормотание усилилось и стало оглушительным. Даже сквозь тяжелое опьянение он почувствовал надвигающуюся опасность. Но тело отказывалось повиноваться словно парализованное. Губы искривились в беззвучной мольбе.

Темный человек придвинулся ближе. Сквозь туман, застилавший глаза, он увидел занесенную для удара руку с зажатым в кулаке длинным тонким стержнем. Боль вспыхнула глубоко в левом глазу, и он завизжал, мгновенно протрезвев. Музыка, смех и крики слились в общую какофонию. Стремительные тени завертелись по комнате. Ослепительная белая молния пронзила мозг, сердце бешено застучало. Руки и ноги конвульсивно задергались, тело изогнулось в страшной судороге. Но дикая боль в глазу приковала его к постели. Кровь залила лицо, красная пелена скрыла человека, пригвоздившего его своим стержнем. В голове мучительно пульсировала боль. Постепенно движения ослабли; сердце замедлило свой ход. Звуки и чувства угасали, пока черное беспамятство не поглотило свет, и смерть не положила конец его боли.

1

Вызов последовал на рассвете.