Лора Джо Роулэнд

Путь предателя

«The Way of the Traitor» 1997, перевод Ю. Шманевского

Посвящается Марти Роулэнду

Япония

Эра Гэнроку, второй год, пятый месяц

(июнь 1690 года)

Пролог

Словно бледная луна, затянутая плывущими облаками, белый шар солнца поднимался над восточными горами за Нагасаки, международным портом на острове Кюсю, самом западном из четырех главных островов Японии. Туман, цепляясь за лесистые склоны, саваном накрывал город, расположенный на берегу залива. Звон колоколов, доносившийся из храмов в горах, эхом плыл над роскошным особняком правителя, крытыми соломой домами горожан и поселениями иностранцев. В заливе соленый летний бриз играл в парусах японских рыбацких лодок, китайских джонок и многочисленных судов из экзотических далеких стран — Аравии, Кореи, Тонкина. Патрульный катер скользил вдоль коридора, образованного высокими, покрытыми лесом скалами залива, мимо сторожевых башен по направлению к безмятежно спокойному морю. На западе, на самом горизонте, по мере того как рассвет постепенно рассеивал покров ночи, начинали проступать силуэты далеких кораблей.

По крутой дороге, уводящей от города, двигалась печальная процессия, сопровождаемая тихими, исполненными муки стонами. Впереди ехали главные чиновники Нагасаки — конные самураи в черных церемониальных халатах и головных уборах, за ними шли четыре сотни представителей знати более низкого уровня, вассалы, слуги и торговцы. Замыкал шествие небольшой отряд солдат, вооруженных мечами и копьями: они охраняли охваченного ужасом пленника.

— Нет, — шептал самурай в перерывах между стонами, становившимися все громче по мере того, как процессия поднималась выше в горы. Его лишили мечей и раздели, оставив на нем лишь набедренную повязку. Пленник пытался освободиться, но тяжелые кандалы на ногах сковывали движения; руки были крепко стянуты веревками за спиной. Копья, упираясь в спину, подталкивали его вверх по дороге. — Этого не может быть!

Среди чиновников низшего разряда один свидетель едва сдерживал страх и дурноту. Он ненавидел смотреть на казни, но его присутствие, как и всех прочих, кто так или иначе имел дело с иностранной общиной Нагасаки, на этот раз было обязательным. Бакуфу, правящее Японией военизированное диктаторское правительство, желало напомнить всем, что будет с теми, кто нарушит жестокие законы государства, направленные на искоренение измены, предостеречь каждого от самого безобидного союза с иностранцами или даже намека на предательство. Здесь, в единственном месте Японии, где разрешалось жить иностранцам, любой честолюбец мог заручиться поддержкой могущественных союзников и поднять мятеж против режима Токугавы. Чтобы не допустить этого, бакуфу следило за исполнением законов более тщательно, чем в любой другой части страны, прилагая немалые усилия для выявления и наказания изменников. Малейшее неповиновение сулило неминуемую смерть.

— Что вы делаете? — взмолился пленник. — Прошу вас, смилуйтесь!

Ответа не последовало. Шествие неумолимо двигалось вперед, пока участники процессии не дошли до площадки, откуда открывался вид на город и залив. Солдаты молчали, однако свидетель понимал, какие чувства переполняют всех. В сыром воздухе словно висела зловещая туча, нагнетая на людей страх, возбуждение, отвращение. С ужасом и смятением он смотрел, как солдаты тащили пленника на середину площадки.

Там его ждали четыре мрачных мускулистых человека с коротко подстриженными волосами, одетых в ветхие кимоно.

Один из них стоял с молотком в руках у только что сооруженного приспособления, состоявшего из двух деревянных столбов, соединенных поперечиной. Двое других схватили пленника за руки и заставили его встать на колени рядом с человеком, державшим в руках меч; острый клинок сверкнул в лучах предрассветного солнца. Эта, отверженные, служили палачами; они приготовились отрубить пленнику голову и водрузить ее на деревянную конструкцию как предупреждение тем, кто вознамерится совершить преступление.

— Нет! — закричал пленник. — Прошу вас! — Стараясь вырваться из державших его рук, он обратился к присутствующим: — Я не совершил ничего дурного. Я не заслужил такого наказания!

Свидетель поспешно зажал уши ладонями, чтобы не слышать криков, закрыл глаза, чтобы не видеть искаженное ужасом лицо самурая, чья отвага исчезла перед угрозой самого чудовищного бесчестья. Он желал избавиться от жуткого чувства родства с осужденным преступником.

Стукнули копыта, когда губернатор Нагасаки подался вместе с конем вперед.

— Преступник Ёсидо Ганзаэмон виновен в измене, — объявил он мрачным официальным тоном.