Иоанн Евангелие. Популярный комментарий

Вчера я ходил на лекцию и посмотрел замечательные цветные снимки средневековых икон — эпизоды распятия и воскресения. Яркие цвета, убедительно прорисованные сцены. И каждый раз лектор тщательно следил за тем, чтобы проектор правильно навели на резкость, чтобы нам не упустить ни малейшей детали. Он стоял наготове, всматривался, просил человека, сидевшего за проектором, что–то слегка отрегулировать.

Эта задача не так уж сложна, поскольку средневековые картины насыщены деталями, тяготеют к наглядности и четкости. Современные картины устроены по–другому. Порой художник намеренно пишет неярко, расплывчато, и нужна помощь эксперта, чтобы определить, когда картинка «в фокусе». Если кто–то сочтет изображение идеальным и ошибется, все будут введены в заблуждение: зрители сочтут, будто они разобрались в этом произведении искусства, а они даже не сумели рассмотреть его как следует.

Глава об исцелении слепорожденного завершается контрапунктом: началась она с болтовни учеников, которые предполагали, что человек появился на свет слепым за собственные грехи или грехи родителей, Иисус же опроверг их соображения, исцелил слепого и разбил доводы противников, попрекавших его нарушением субботы.

Глава завершается на том, что противники Иисуса утверждают, будто они видят все ясно и отчетливо, хотя они–то как раз слепы. Иисус говорит им: сама по себе слепота не грех и не признак греха, а вот претендовать на ясность зрения, когда ничего не видишь, — грех. «Так как вы заявляете, что видите, то грех ваш на вас остается».

Вот в чем вопрос: кому решать? Кто определит, в фокусе ли картинка и каково ее значение? В конечном счете это вопрос авторитета, здравого суждения. Кто вправе делить мир на ясно видящих и видящих расплывчатый, несфокусированный образ мира, подменяющих этим образом реальность?

Здесь, как везде у Иоанна, этим правом обладает Иисус, а с тех пор, как Он покинул землю, ту же миссию выполняет Святой Дух, благодаря которому присутствие Иисуса повседневно ощущается и Его ясное суждение по–прежнему отчетливо слышно в нашем мире (16:8–11). Во время земного служения Иисуса Его присутствие было реальным и непосредственным: Он–свет миру (9:5; а также 3:9–21 и 8:12), и в ярких лучах света мир разделился надвое. Пришествие Иисуса разделило человечество на принимающих свет и позволяющих ему исцелять, изменять и направлять их жизнь, и тех, кто противится свету и предпочитает остаться в темноте (как правило, эти люди самонадеянно утверждают, будто ходят в свете).

Труд водворить в мире Божье правосудие, привести все в порядок, «навести резкость» многие еврейские мыслители считали главной задачей Мессии,

того, кого Бог пошлет в мир. Одно из величайших мессианских пророчеств, Книга Даниила, повествует о Сыне Человеческом, который возносится и садится одесную Бога и получает от Бога миссию творить суд над миром. Вот что означает вопрос Иисуса, обращенный к слепорожденному, который был Им исцелен, а фарисеями изгнан из синагоги: верит ли он в Сына Человеческого. Это значит: готов ли он положиться на Того, кто пришел вершить Божий суд, нести в мир страшный и целительный свет?

Вполне понятно, что исцеленный просит разъяснений. Кто такой сын человеческий, спрашивает он. (Этот вопрос эхом разносится по Евангелию, как мы убедимся в 12:34). Он уже провозгласил Иисуса пророком (9:17) и стойко свидетельствовал, что именно Иисус открыл ему глаза (9:25, 30–33). Теперь ему придется сделать еще один шаг и признать в Иисусе не просто пророка, не только замечательного целителя, но и Того, через кого в мир приходит Божий свет, истина и святость. Наконец–то картинка наведена на резкость и этот человек уверовал полностью и окончательно. Еще один из вереницы персонажей Иоанна, сделавших заключительный и самый важный шаг, к которому Иоанн поощряет всех своих читателей (20:31). Велика ли беда, что этого человека изгнали из синагоги? Велика ли беда, если местные власти, уполномоченные или самозванные, попрекнули его, «рожденного в грехах» (9:34)? Прозревший слепец последует за истиной, даже если те, кто призван хранить истину, ее подавляют.

Тем драматичнее предстает перед нами позиция обвинителей, твердолобых фарисеев, цепляющихся за свои принципы вопреки очевидным свидетельствам. Они заблуждаются и хуже того: они выстроили систему, внутри которой никогда не смогут осознать свою неправоту. Одно дело — искреннее заблуждение, не лишающее человека шанса принять новые аргументы, новые свидетельства и откровения, другое дело — конструирование закрытого мира, запечатанной комнаты, где нет света, свежего воздуха, нет доступа внешнему миру.