Ирина

После рождения дочки секс, несмотря на все старания мужа, стал казаться однообразно-примитивным и перестал привлекать. Хотелось чего-то необычного или вообще ничего. Слава, чувствуя это, постепенно оставил свои изыски и просто два-три раза в неделю овладевал мною, не требуя большой взаимности. Я не отказывала ему, добросовестно исполняя супружеские обязанности, но не более того…

Постепенно общение нашей семьи с внешним миром свелось лишь к редким посещениям родственников. В одно из таких посещений, когда у родителей мужа по случаю юбилея собралась многочисленная родня, его сестра Света, разглядывая Жанну, стала гадать: «На кого же она похожа?»

Для меня это была больная тема: кроме своих глаз, ничего знакомого в ней я не находила.

Слава занервничал, неуклюже пытаясь перевести разговор на что-то другое, но Света, упрямо возобновляла обсуждение, вовлекая в него родственников, и только Екатерина Семеновна, поджав губы, молча глядела в окно.

По пути домой, разговаривая с Жанной, Слава старался не смотреть на меня. Вечером, укладывая спать, я гладила ее умную головку, и она удивленно спрашивала:

– Мама, а зачем ты плачешь?

* * *

Незаметно прошла зима. Незаметно, наверное, потому, что я по-настоящему увлеклась работой, задавшись целью досконально во всем разбираться. Оказалось, чем больше я узнавала, вникая в дела, тем интереснее становилось…

На предприятиях уже не просто считались со мной как с представителем серьезной организации, но и побаивались моей въедливости и знания предмета. В надежде на мою благосклонность, стали предлагаться дорогие подарки, с натяжкой замаскированные под свои изделия, или короткий отдых в элитных местах.

На одном солидном заводе ко мне приставили «красавца мужчину», с явным заданием соблазнить… Старался он изо всех сил, я даже пожалела его, принимая ухаживания. А дальше – ни-ни…

Он всё понял и разоткровенничался.

– А ну их! Нашли «жиголо»… Хотя ты классная баба, и, не будь у меня жены и двоих детей – влюбился бы.

– Спасибо, но ты герой не моего романа. И часто тебя так используют?

– Нечасто: влиятельные женщины, нужные руководству, редки.

– И как успехи?

– Нормально, ты вторая, с которой не получилось, а в основном – как по маслу.

Меня это заинтересовало.

– А что жена?

Он почувствовал мой интерес, и азарт охотника вновь заставил усмотреть во мне «добычу».

– Когда дело успешно продвигается, я докладываю начальству, и, обеспечивая мне свободу действий, семье дают путевку в хороший санаторий. – Ладонь его легла на мою руку, он понизил голос. – Ира, я не буду никому ничего докладывать. Давай в выходные куда-нибудь закатимся, я знаю отличные места.

– Премного благодарна, Игорь Олегович, за искреннее предложение, – я высвободила руку, – но придется вам провести выходные с семьей.

На мою иронию он не обиделся и, наверное, еще на что-то надеясь, грустно повторил:

– А ты классная баба…

Я, вероятно, не устояла бы перед какими-нибудь соблазнами, если б Яков Моисеевич своевременно не предостерег меня:

– Ирина Юрьевна, я вижу, как серьезно вы относитесь к работе. Это похвально, но ваш профессионализм и дотошность не всех устроит. Возможно, вас будут пытаться чем-то, как-то подкупить или скомпрометировать. Обычно это хорошо маскируется и трудно отличить элементарную доброжелательность от взятки. К сожалению, даже с ценными сотрудниками приходилось расставаться, а мне хотелось бы работать с вами долго…

Яков Моисеевич был интересной личностью. Выше среднего роста, худощавый, подтянутый, казалось – он всегда «наглухо застегнут». Седой ежик волос и аккуратные небольшие усы усиливали ощущение строгости, исходившей от него. Он, действительно, был очень требовательным начальником, и первое время я внутренне сжималась, когда он подходил ко мне, отдавая распоряжения или спрашивая о чем-либо.

Я видела, с каким уважением относятся к нему сотрудники, точнее – сотрудницы, так как в нашем отделе из двенадцати человек было всего трое мужчин, а в другом, возглавляемом Федором Никодимовичем, соотношение мужчин и женщин было зеркально противоположным. Почему так сложилось, мне объяснила Людмила Алексеевна, работающая здесь с незапамятных времен.

Она с самого начала взяла меня под свое покровительство, заметив, по ее выражению, крайнюю испуганность новенькой девочки.

Мужчинам Яков Моисеевич не давал никаких поблажек, требуя во всем неукоснительной точности и четкости, и не многие могли соответствовать этим требованиям. А по отношению к женщинам требовательность и строгость часто переходила в отеческую заботу.

Он говорил, что в войну Россия выстояла и поднялась из разрухи благодаря своим женщинам.

Несколько лет назад у него умерла жена, и сейчас в меру своих сил о нем заботится ее старшая сестра. Его сын – большой начальник, в Москве, и после смерти матери постоянно зовет отца к себе, но Яков Моисеевич не хочет никого затруднять, так как очень самолюбив и ценит независимость.

Всё это и многое другое Людмила Алексеевна постепенно поведала мне по пути с работы или присоединяясь к нам, когда я гуляла с Жанной, так как наши дома объединял общий двор.